– Я полюблю своего мужа.

– Спорим, что нет?

– Я бы поспорила, но меня пока замуж никто не позвал.

– Представь, что я могу выдать тебя за любого их них.

Старуха обвела кучку собравшихся скрюченным пальцем с огромным старинным перстнем.

– Прям, за любого?

– Да, выбирай.

– За самого богатого.

Эрика представила, как сейчас старуха укажет на гадкого старика, но она кивнула в сторону приятного молодого мужчины.

– Вот тот самый богатый, богаче их всех разом.

Глаза Эрики загорелись, она понимала, что старуха шутит, но даже мимолетная иллюзия, что это возможно, будоражила ее.

– Будешь спорить?

– А вы серьезно сделаете так, чтобы он женился на мне?

– Сделаю, но в споре две награды, с моей стороны твоя свадьба, ты поставишь свое тело, сроком будет год, за него ты должна будешь полюбить своего мужа.

Старуха говорила ровно, холодно и тихо, и это уже совсем не казалось шуткой.

– Как я поставлю тело?

– Мое уже износилось, в магазинах их не продают, вот и приходится подыскивать самой.

– И как вы заберете мое тело?

– Ты лучше думай, как ты полюбишь будущего мужа, а с телом все просто, ты станешь мной, я – тобой.

Старуха сделала жест рукой, словно что-то быстро поймала в воздухе.

– Раз, и готово, и заметить не успеешь. Ну что, спорим?

– У меня год?

– Да, милая.

– Спорим.

Старуха повеселела, потом басовито нараспев произнесла:

– Спор наш хранит ворон, спору время год!

И на ее плечо сел большой черный ворон. Он посмотрел в глаза Эрики, потом кивнул и улетел. Стало жутко. Эрика начала понимать, что шутка, изначально не была шуткой. Старуха потащила ее за руку к гостям, ноги отказывались слушаться, вдали каркал ворон.

Цвета и запахи усилились, все вокруг стало ярким, Эрика чувствовала запах мокрой травы, куста роз на краю лужайки и черного шоколада, исходившего от старухи, вязкого черного шоколада, в который она оказалась пойманной, словно муха в варенье.

Ноты: вишня, миндаль, вишневая косточка, сдобная булочка, инжир, хурма, газировка, персик нектарин, мед, липовый цвет, корица, шоколад, кисломолочный шоколадный коктейль «Чудо», черешня, влажная трава, роза, мята.

Лицо Фриды было погружено в землю, рыжие локоны ровными прядями разложены по грядке, тело в цветастом сарафане возлежало в позе звезды.

– Бог ты мой! – закричала Диана и бросилась к сестре.

Она не успела добежать, как Фрида рывком встала и завыванием глубоко вдохнула воздух.

– Ты что творишь, полоумная? – кричала Диана и размахивала руками.

– Земляные маски, – спокойно ответила Фрида, отряхивая одежду от остатков грунта.

– Так и мажь на лицо землю, зачем ты туда головой вонзилась! – не переставая кричать, продолжила Диана.

– Единение с целым, живые энергии, – объясняла Фрида.

– Ты чуть не задохнулась, дура! – теряя прыть и успокаиваясь, говорила Диана.

– Тебе бы тоже не помешали вибрации земли, они мощные, плавные и успокаивающие, – сказала Фрида.

– Хочешь меня лицом в землю воткнуть?

Фрида задумалась.

– Пожалуй, тебе лучше ступнями, давай-ка закопаем твои ступни, – сказала Фрида и начала снимать с сестры туфли.

– Брысь, безумная! – закричала Диана, отбирая туфлю.

– Не обзывайся, я знаю, что ты меня любишь, а ты знаешь, что я права, снимай туфли, – тихо сказала Фрида.

Диана сняла оставшуюся туфлю.

– Становись, вот сюда, – сказала Фрида, потом потопталась, сняла обувь, сделала в бок два больших шага, – нет, вот сюда тебе лучше.

Они стояли босиком на земле посреди грядок с цветущими хризантемами, в паре метров друг от друга, молчали и улыбались.

– Ты же знаешь, что я не верю в эти вибрации, энергии, – нарушила тишину Диана.

– Им как-то все равно, ты можешь не верить в солнце, но оно будет светить, не верить в дождь, но ему это не помешает литься, так же и с энергией земли, – словно из сна говорила Фрида.

– И сколько мне ими наслаждаться?

– Пока не уснешь.

– Стоя? – засомневалась Диана.

– Представь себя цветком, например, своей любимой хризантемой, твои ноги крепко держатся за землю, она питает тебя, по твоему телу бежит живительный сок, поднимаясь вверх, твое лицо обращено к солнцу, ты плавно колышешься на ветру, солнце мягко согревает всю тебя, – шепотом говорила Фрида, пока не услыхала легкое посвистывание со стороны сестры, та спала.

В нежной вуали сна Диана была подсолнухом, она мягко покачивалась в желтом море и поворачивала свое лицо к солнцу.

Ноты: свежие грибы, сок цветочных стеблей, хризантемы, влажная земля, зеленые ноты, маслянистая трава, мед, подсолнух, незрелые подсолнечные семена.

Годриэль сотворяла кокос. Она представляла его со всех сторон, представляла себя внутри кокоса, плещущуюся в кокосовом молоке. Представляла, что она и есть кокос. От напряжения на лбу появилась морщинка, а потом в руках Годриэль образовался кокосовый орех.

– Кокос! – закричала она на всю лабораторию.

И в тот же миг кокос превратился в шапку белой пены. Послышался смех, но быстро утих, ведь коксом похвастаться было больше некому.

– Материализация – наука, требующая высокой концентрации, – назидательно проговорил профессор, склоняясь над Годриэль.

– Простите, – печально прошептала Годриэль.

– Вот откуда у вас эта пена взялась?

– Я не успела вымыть голову перед занятиями, это шампунь, я все время думаю, о том, что могла бы успеть и вот… – сказала Годриэль, комкая пену.

– Попробуйте цветы, вам всегда удаются цветы, – сказал профессор.

– Какие-то конкретно?