У Веры тряслись руки, крупные капли слез падали на много раз складываемый и распрямленный листок письма. Это я ее добила. Значит, я не люблю Диму. Но я ведь люблю. А вдруг нет?

В глазах поплыло, и Вера рухнула на пол.

Что-то мокрое коснулось ее лица. Вера приходила в себя. В нос бил запах цветов и пыли, падая, она опрокинула вазу. Платье было испорчено, грязные зелено-желтые полосы расползлись по подолу. «Нет любви, нет платья, нет свадьбы», – со жгучей грудь болью подумала Вера. А потом в дверях зала появилась запыхавшаяся консультант.

– Извините, я задержалась, – начала было консультант, но замолчала, изучая обстановку.

Вера, не в силах что либо вымолвить, протянула ей мокрое от слез письмо.

Консультант взяла его.

– Вам плохо, может вызвать скорую помощь? – спросила она.

Вера отрицательно помотала головой. Потом собравшись, спросила:

– Я его не люблю?

– Кого?

– Жениха.

– Вы прочли…

Вера кивнула.

– Я не знаю, – ответила консультант.

– Но там написано – свет. У меня есть свет?

– Я перестала видеть.

– Почему?

– Влюбилась.

– Теперь я не узнаю, – тихо сказала Вера.

– Почему же, вы всегда знаете что любите. Когда нет любви, люди себе врут, но все равно знают.

– Откройте раздевалку, – попросила Вера, рванувшись к двери.

Консультант, заскрежетав ключом, распахнула дверь.

Руки Веры тряслись, она выкидывала из сумочки вещи, пока не нашла на дне мобильник.

– Я тебя очень-очень люблю, по-настоящему, больше всего на свете! – выпалила Вера, как только телефон соединил, а потом расплылась в улыбке, услышав голос Димы.

Ноты: акация, жасмин, тубероза, зеленые ноты, земляные ноты, замша.

– Бывают же неприятные люди, – говорит Ярослава.

– Ты о ком? – спрашивает Элла.

– Да ни о ком, просто бывают, – продолжает Ярослава.

– Ааааа, – печально тянет Элла, готовясь выслушать длинный монолог.

– Вроде смотришь, и все в человеке хорошо, и лицом мил, и одет чисто, аккуратно, и голос приятный, а вот веет от него таким, – говорит Ярослава, смотря расфокусированным взором вдаль.

– Каким? – спрашивает Элла.

– Чего? – возвращается в реальность Ярослава.

– Ну, ты говоришь, веет таким, – уточняет Элла.

– А. Ну таким, как бы это объяснить, – говорит Ярослава, морща нос.

– Ты уж объясни, раз начала, – требует Элла.

– Древесной камфорой! – провозглашает Ярослава.

– И что? – не понимает Элла.

– Кам-фо-рой, – на распев повторяет Ярослава.

Элла вопросительно смотрит на Ярославу.

Ярослава недовольно машет хвостом.

– Хорошо от него пахнет, – говорит Элла, – даже не думай, что у тебя получится подбить меня сбежать от нового, приютившего меня хозяина.

– Больно надо, иди, нюхай свою камфору – обиженно говорит Ярослава.

– Он и тебя возьмет, просто пошли со мной до двери, – зовет Элла, заходя в подъезд.

– Нет, я свободная, – твердо отвечает Ярослава, и поднимает вверх нос, – и руки у него холодные.

– Я принесу тебе сосиску, – говорит Элла и скрывается в подъезде.

Ноты: лимон, трава, акация, кедр, фиалка, камфора.

Ливсей лежал лицом в траве. Глаза его медленно покидала суть.

Комната прибытия – убытия душ.

– Третье тело за неделю, они с такой скоростью не поступают. Что ты вообще с ними делаешь? – говорила толстая, грубо напомаженная женщина в белом халате.

– Работаю я. А они, тела, в самый неподходящий момент умирают, – ответил Ливсей.

– Работает он, – передразнила женщина, с усилием поднимаясь со стула, – Последнее, больше до следующего квартала ничего не получишь.

Женщина вошла в комнату, где вдоль стены стояли большие металлические капсулы, сверившись с номерами на корпусах и постучав по одной из них, сказала:

– Забирай!

– Спасибо, Эммочка, ты просто волшебница, – поблагодарил Ливсей.

– Последнее, – напомнила Эмма.

Ливсей открыл капсулу. В капсуле покоилось усталое тело женщины.

– Дорогая моя, ты ошиблась, там тетка, – сказал Ливсей.

– Ага, и теперь это твоя тетка, еще на два месяца, – довольным голосом ответила Эмма.

– Ну, пошутила и хватит, – заискивающе сказал Ливсей.

– Какие шутки, мужские кончились, думаешь, ты один их изводишь, бери, что дают или жди новой поставки, – ответила Эмма.

Ливсей вернулся к капсуле. Набрал на табло код своей души, и глаза женщины в капсуле открылись.

– Эмма кто ее брал, она воняет, словно бежала марафон, – принюхиваясь к телу, сказал Ливсей голосом женщины.

– Вот дезодоранчик, цветочками бушь пахнуть, – сказала Эмма и обильно оросила женщину облаком из распылителя.

– Фу, еще хуже стало! – сказал Ливсей, привыкая к новому телу.

– Куда тебя отправить? – спросила Эмма.

– Туда же, и команду зачистки тож отправь, там мертвяк валяется в траве, – сказал Ливсей, становясь в круг телепорта.

– Удачи, милая! – сказала Эмма, нажимая запуск телепорта и задорно махая рукой.

Ноты: трава, цветочная пыльца, зеленые ноты, перец, телесность, цветочные ноты, жасмин, мускус.

С неба падали фрукты, сочные яркие и идеальные. Элла кружилась под этим дождем, пока не получила внушительный удар по голове огромным помело. Она упала на траву, и в ее двоящихся глазах все еще танцевал калейдоскоп из фруктового дождя. Оправившись от коварного удара, Элла подскочила на тонкие, как тростиночки, ножки в розовых туфельках и понеслась по траве к маленькому, изысканно сервированному столику. С размаху плюхнувшись на стульчик в подушечках, Элла расправила кружевную розовую юбку, потом зачерпнула ложку сливочного крема и, закатив к небу глаза, грациозно проглотила его. Так могла только Элла. Красиво есть, знаете ли, надо уметь. Еще одну элегантную ложечку, и Элла взлетела легким движением с подушек и, едва касаясь земли, побежала вдаль к цветущей белыми цветами зеленой изгороди. Потом она ходила по высокой траве, улыбалась солнцу и плела венок из голубых полевых цветов. Водрузив его на голову, словно корону, и озарив всех сияющей улыбкой, Элла порхающей походкой устремилась к кустам нежно розовых роз. И уже поравнявшись с ними, ударилась лбом о нарисованные декорации и упала на спину с растопыренными ногами и наброшенными на голову белыми ажурными подъюбниками.