О, кожаный мешок поскользнулся на дынной шкурке. Лежит, стонет, зовет второго. Реально, у них проблемы с памятью, второй уже двадцать минут назад на работу уехал.

– Кофейник, набрать номер Лизы.

Кофейник это я, когда они меня распаковали и включили, я спросил, как они меня назовут. Мне нравится имя Кофейник.

– Доброе утро!

– Кофейник, позвонить Лизе!

– Доброе утро!

Кожаный мешок думает, что я сам себя должен программировать.

– Кофейник, набрать номер службы спасения!

– Доброе утро!

Ноты: мандарин, апельсин, айва, личи, крыжовник, фейхуа, дыня, груша, яблочные косточки, жвачка Love is.

Газонокосилка плевалась мелкими камнями. Григорий уныло плелся за ней следом, иногда направляя.

Девушка с горшочком фиалок торопливо бежала по скверу.

«Розмари», подумал Григорий. Скрежетнул по дорожке каблук, и девушка начала падать. Григорий метнулся вбок, в впадении успел поймать горшок с фиалками. Ругаясь и дуя на разбитые в кровь колени, девушка с нежностью смотрела на Григория.

– Розмари, – благоговейно сказал Григорий.

– Мы знакомы? – спросила девушка.

– Вроде нет, – ответил Григорий и представился.

– Розмари, – сказала девушка.

– Я знаю, – ответил Григорий.

– Откуда Вы знаете, как меня звать? – спросила Розмари.

– Это Розмари, – сказал Григорий, указывая на спасенные фиалки.

– Так вот, почему папа так трясся над ними в своей теплице, – сказала Розмари.

Газонокосилка, оставленная без присмотра, врезалась в дерево и осыпала сидящих на земле мелкими щепками коры. Сидящие не замечали, они смотрели то на фиалку, то друг другу в глаза.

Ноты: цветы, дерево, трава, масляные ноты, вода, фиалка, лимон, щепки коры.

Колышущееся зеленое бескрайнее марево, вот что увидели Рима и Яло, подойдя к смотровому иллюминатору.

– Приборы говорят, это не вода.

– Похоже на море.

– Зацветшее водорослями.

– Как у нас в августе.

– Пришел полный отчет.

«Планета покрыта растительной субстанцией желеобразной консистенции. Субстанция содержит микро-растения, полный цикл жизни которых проходит внутри нее. Субстанция реагирует на магнитные колебания, температурные изменения, звуковые волны».

– Думаешь, оно живое?

– Здесь, кроме него, ничего нет, значит, разумная форма жизни – этот странный гель, покрывающий планету.

– Поговорим с ним.

Рима нажала на пульте запуск контактного оповещения всех форм связи.

Ответа не последовало.

– Может, оно отвечает, но у нас нет приборов, способных зафиксировать это?

– Будем пробовать еще сутки, а потом зафиксируем планету с некоммуникабельной формой разума.

– Очистители барахлят, чувствуешь в воздухе пыль?

– Думала, это ионизаторы сбились.

– Ужин и отдых.

– Оставлю оповещение о контакте включенным.

Через восемь часов сна бортовой компьютер разбудил Яло и сообщил об изменении органической массы на корабле. Но это было лишним, Яло и так видел воочию, что стены пол и потолок покрыты зеленым движущимся мхом. А воздух наполняла влажная свежесть. Яло прикоснулся ко мху. В голове Яло собрались слова из форм, звуков, цветов и запахов.

– Жизнь, сон, мир.

Яло убрал руку и прикоснулся ко мху вновь. Мох заполз на ладонь, и в голове вновь зазвучали слова.

– Жизнь, мир, сон.

Ноты: альдегиды, ландыш, пыль, ирис, гальбанум, мимоза, мох.

Хрустящее платье. Мне кажется, это «то самое». Вера вновь приподняла лакированный подол громадной юбки и услышала хруст, словно ломаются сочные стебли. Она покружилась перед зеркалами и улыбнулась довольной кошачьей улыбкой. Это оно, сверкающее зеркальной белизной, хрустящее свадебное платье. Вера отпила глоток шампанского, бьющего в нос колючими пузырьками. Понюхала шикарный белый букет на столике. «Интересно, что это за цветы», – думала Вера и принюхивалась вновь. Надо спросить, можно ли заказать из этих цветов букет невесты, когда вернется консультант. Вера слегка потанцевала по залу, прислушиваясь к ласкающему душу хрусту платья, допила шампанское, а потом откровенно заскучала. Она выглянула из зала, холл магазина был пуст, подергала дверь гардероба, где переодевала платье, и та оказалась запертой. Сколько я уже тут? Часа два точно. Сначала пришлось перемерить штук десять разных фасонов, чтобы определить оптимальный, и еще пять платьев. Потом консультантке позвонили, она извинилась и ушла «на минуточку». Как выяснилось, заперев примерочную со всеми вещами Веры. Из-за двери послышалось вибрирование, а потом и звонок мобильника. Это Дима! Приехал выбирать торт, а я тут. Вера бросилась к единственной в зале тумбочке и, обшарив ее ящики в поисках запасного ключа, нашла письмо. Вера положила его обратно, но чтобы не думать о предстоящих упреках Димы об ее несобранности и непредусмотрительности, вынула вновь и стала читать.

«Я больше так не могу. Каждый день они выбирают платья, смеются, строят планы. Но каждая вторая, а бывают дни, что и абсолютно все, лишены света любви. Зачем они выходят замуж? Да, это не моя жизнь, не мое дело, и я даже не имею права им об этом сказать. Это разрывает меня изнутри. Порой я реву вечера напролет, пока не усну. Бывают недели, когда я запрещаю себе думать об этом, и почти получается. Но потом все наваливается захлестывающей волной так, что я практически перестаю себя контролировать. В одно такое помутнение, я даже вырывала из рук покупательницы свадебное платье, которое она уже купила. Хорошо, что заглянул менеджер и все уладил. Я знаю, что мне надо сменить работу. Я очередной раз пишу заявление об уходе, созваниваюсь с директором, и именно в этот день приходит бьющая во все стороны лучами света ослепительная звезда, в центре которой юная испуганная девушка, которой срочно надо выбрать платье ее мечты, потому как мечта-то уже сбылась, вот она светится во все стороны разом. Ради этого часа рядом с настоящим чувством стоит терпеть все остальное, но порой я становлюсь так слаба, что меня посещают мысли о самоубийстве. Ведь я знаю, что они портят свою жизнь, и этим отравляют жизни окружающих, множа печаль и страдания. Если однажды вы найдете пустой свадебный салон и это письмо, то силы мои иссякли, наймите новую сотрудницу и выпустите на свободу моего кота, ключ от квартиры в столе холла.»