– Вы – ее старшая сестра, так?

«Ее» – стало быть, Васькина. Он не произнес имя Васькивслух, слишком уж простодушным, кошачьим оно было – не для этих татуировок, недля этой щетины. Как же он называет Ваську? Cara[21], femmeaimee[22], querida mia[23]? Или вообщепредпочитает обходиться жилистым и так хорошо знакомым Мике liebe? А может, оноперирует иероглифами, которые, как нинзя, перескакивают через частокол егозубов?.. От такого типа можно ожидать чего угодно.

– Да. Я ее старшая сестра.

– Я думал, вы совсем другая. Не такая… симпатичная.

– Представляю, что она наговорила обо мне.

– Нет. Не представляете.

Никакая это не щетина. Татуировка, только исполненная ещеболее филигранно. Вот чем объясняется отсутствие бритвенного станка в ванной:татуировка заменяет парню вторичные половые признаки.

– Меня зовут Мика, – сказала Мика.

– Теперь мы будем часто встречаться, Мика, –Микино имя далось ему легко, не то, что Васькино.

И потом, он заговорил с ней. И даже нашел ее симпатичной. Досих пор все Васькины мальчики вели себя по-хамски и, в лучшем случае, просто незамечали ее. Этот – совсем другое дело. Этот пробует установить контакт иобщается с Микой довольно доброжелательно. И вообще…

Он милый.

Такое определение родилось против Микиной воли и мало соответствовалодействительности. Во-первых – татуировки. От них за версту воняло тем, чтовпечатлительный Ральф Норбе называл Mystik[24]; черно-белыйрефрен из геометрических фигур и ломаных линий мог ввести в транс кого угодно,а людей со слабыми нервами – так просто испугать до смерти. А еще – глаза,слишком узкие, чтобы разглядеть, что там у парня на уме. И странные свойствакожи, заставлявшие воду испаряться прямо на глазах. И все же – он был милым. Онбыл единственным ключом, которым открывалась дверь в Васькину жизнь. Один такойключ (самый настоящий, похожий на стилет и флейту одновременно) Мика в своевремя прощелкала, теперь надо быть настороже.

– Очень необычные татуировки. Никогда таких не видела.Просто произведение искусства, – сказала она, исключительно ради того,чтобы польстить парню, расположить его к себе. – Девушки, наверное, с умапо ним сходят?

– Большинство девушек это напрягает.

– Меня – нет.

Слишком быстро она это сказала. Слишком неосторожно. И ктому же – приписала себя к девушкам, хотя ей почти тридцать. Тридцатилетняядевушка, а лучше сказать – старая дева.

Только без кота.

– С такими татуировками все пляжи должны быть вашими.От Ниццы до Монреаля.

– Если честно, Мика, я не люблю пляжи.

Он снова назвал ее по имени, о счастье! Положительно, ее имяидет этим губам, немного суховатым, но все же красивым; до сих пор еще Мике неприходилось встречаться с такими губами, похожими на две лодки, или,скорее, – на два боевых корабля. На два ганзейских когга, на дванорманнских шнеккера, на два гокштадских дракара. Он не был королем пляжа, Микаошиблась. Он мог стать королем пляжа, если бы захотел. Если бы он толькозахотел – он мог стать кем угодно. Он мог основать правящую династию в центреЕвропы, и первое поселение на Диком Западе, и киностудию «Баррандов», икиностудию «Чинечитта», и новое государство на каком-нибудь из островов, где входу похожие татуировки и где за все расплачиваются раковинами и пьют молоко извыбеленных черепных коробок врагов.

Он – не король пляжа, но самый настоящий пират, и все когги,все шнеккеры, все дракары мира принадлежат ему.

Мике грозит опасность.

Она не слишком искушена в мореплавании, она утонула бы и вчайной ложке, и в стакане с неразбавленным виски.

не говоря уже о черепных коробках для молока. Что будет,если два ганзейских когга, два норманнских шнеккера, два гокштадских дракараприблизятся к ней?

Ничего.

Они не приблизятся, они уже давно стоят в бухте ее сестры.

– …Я тоже не люблю пляжи, – воодушевляется Мика. –Зато я люблю Клода Шаброля. Вам нравится Клод Шаброль?

– Кто это? – В голосе парня проскакивают ревнивыенотки: как можно любить кого-то еще перед лицом таких татуировок?

– Режиссер. Французский. Он снимает детективы.

– А-а, ясно.

И зачем только Мика вылезла со своим Шабролем? Хотелапроизвести на парня впечатление? Или что-то шепнуть ему между строк? –окажись поблизости Васька, тупая Васька, она бы ни за что не поняла тонкогоМикиного посыла, тонкого намека на среду, в которой много лет существуют обесестры. Среда – вполне шабролевская, надо признать. Огромная, старинная,запущенная квартира, при желании ее можно принять за фрагмент провинциальногопоместья: одного из тех поместий, которые так любит Шаброль. В нем полно мест,куда можно сунуть труп. Зимой там царит невыносимый холод, а летом – страшнаядухота, промежуточных погодных состояний как будто не существует вовсе. Аобитатели поместья находятся в сложных отношениях друг с другом, их головыраспухают от преступных мыслей; любой предмет, даже самый невинный, онирассматривают с точки зрения гипотетического орудия преступления. Вопрос лишь втом, кто нанесет удар первым.

Стоп-стоп-стоп.

Мика не собиралась вести разговор о Шаброле, она не в курсе,жив Шаброль или уже умер, как умерли все, кто когда-либо где-либо снималвеликое кино. И кто озвучил самую популярную в мире фразу: «Честно говоря,дорогая, мне на это совершенно наплевать».

Кажется, это был Кларк Гейбл.

Из-за разницы во времени, разницы в возрасте, из-занестыковки эпох и полнейшего стилевого и эстетического антагонизма Кларк Гейблне мог бы появиться ни в одной картине Шаброля. Даже в небольшой, но важной длясюжета ролюшке cameo[25].

– …Черные детективы. Чернее не придумаешь, – Миканикак не может успокоиться с проклятым Шабролем. – Он мизантроп.

– Кто?

– Шаброль.

Неизвестно, знакомо ли новому (единственному) Васькиномувозлюбленному слово «мизантроп».

– Я не очень-то люблю детективы, – наконецизрекает он. – Порно мне нравится больше.

– Порно?

– Ага. – В словах парня нет никакого вызова,просто констатация факта и все. – Но не обычное…

Не обычное? Тогда какое же, судорожно думает Мика, естьнесколько разновидностей, о которых она слышала краем уха: гомосексуальноепорно, секс с животными, секс с подростками не старше тринадцати лет –чудовищная мерзость, за нее дают срок, и немаленький; секс с последующимпоеданием гениталий, что можно смело приравнять к каннибализму… Самые различныеварианты никогда не виденного порно всплывают в тине Микиной души подобнопосиневшим, раздувшимся утопленникам, бр-р… Этот парень – он во всем виноват! Ипяти минут не прошло, как он поселился в ее голове и теперь копается там,вытягивая на свет таких червей, таких опарышей подсознания, о которых она дажене подозревала.