Эта же, что наступала - разъяренная, как брошенная любовница.

Радовало то, что весной, летом и осенью хорошо поработали и горожане, и крестьяне. Если впереди зима, то в новых домах будет если не жарко, то тепло. Если не ярко, то светло. И если не сытно, то с голоду никто не умрет. Все собрано, посчитано, распределено по складам, погребам и подвалам.

Даже и в запас кое - что отложено, а запас известно - в жопу целует и душу греет.

- Еще торговлю наладим! - растекался в довольной улыбке Пран - Как раньше, шенна - зи Меридит! Как думаете, сможем?

Вот принцессе казалось, что да. Смогут. Все смогут - и торговлю, и безопасные дороги, без которых эта самая торговля невозможна, и прочее, прочее, прочее.

Поэтому правительница согласно кивала, радуясь спокойствию души и последним, пока еще теплым дням.

Общими усилиями восстановили Ткацкий Дом. Вытащили громадные станки, посадив за них умелиц из беженок. Ткани пока было мало, но она была. Это дало еще одну надежду... Получив в руки первую полосу этой ткани - грубую, грязно - серого цвета, Меридит разрыдалась. Смятая в руках тряпка согрела сердце похлеще палящего Мейрда.

Вообще, многие беженцы хватались за любую работу, даже за грязную и тяжелую - людям не хотелось быть обузой, да и порядки, установленные теперь в Брангдоре, совсем не располагали к праздношатанию.

Порядки, надо сказать, довольно жесткие, установил Элиджар, с некоторых пор объявивший себя Первым Поверенным принцессы и окружившийся толпой подлиз и холуев.

- Зачем тебе это? - недоумевала Меридит, вспоминая Шеридана. Отчим вечно окружен был толпами наушников и головорезов, один из которых в итоге и предал его. - Для какой цели?

На все вопросы оборотень щурился и самодовольно фыркал. Один раз как - то взорвался. Несильно, быстро успокоившись, выдал:

- Не лезь в это. Не. Лезь. Это люди, Меридит. А люди...

Он не договорил, но у девушки появилось вдруг стойкое желание узнать, как же ее мужчина жил раньше... Где, с кем? Ведь не все же время шлялся он по лесам в звериной шкуре? Принцессе теперь и самой было странно, что она до сих пор не озаботилась этим.

Должен быть и другой отрезок его жизни.

Его Нигде.

Элиджар никогда не рассказывал Меридит о себе, при этом нечестными какими - то уловками выпытав правду о ее прошлой жизни. Пусть много девушка и умолчала, но много и рассказала...

Да, осталась у Окрехайской принцессы еще половина скелетов в шкафу, другая же половина была благополучно извлечена из темных недр и предана огню.

Лимбрий же так трясся над своими скелетами, что при любом упоминании о них заводился и темнел лицом, хотя был, в принципе, покладистым и добрым парнем.

Вот из - за этого партнеры как - то и поссорились.

День тот выдался ясным, светлым, необычайно светлым! Снегопад прекратился, разбежались тучи и лучи Мейрда ударили в землю, в окна, в дома узкими яркими полосами. Зимний свет дня бывает особенно ярок - его цепкий взгляд подмечает все, что скрывают ночь, полумрак сумерек и непогоды: трещины, неотмытую грязь, спрятанные по углам клубки пыли. Белый свет раскрывает все секреты, выставляет напоказ то, что прячется за дверями и занавесями, он открывает все.

- Как ты жил раньше, Элиджар? - спросила Меридит, как только они закончили завтрак - Не хочешь рассказать?

Так задавать вопросы - это было в ее стиле, принцесса могла начать выяснять какие - нибудь подробности посреди разговора совсем на иную тему.

Вот и сейчас произошло тоже самое.

Накормив Дениора, она опустила его на пол. Мальчик несколько минут постоял на еще слабых ножках, уцепившись запачканной в варенье рукой за юбку матери, потом бухнулся на пол задницей - так было безопаснее.

Надо сказать, что рос и развивался мальчик слабо, плохо. Ходить начал только - только, а говорить еще даже и не пытался. Особо удивляться не приходилось - послевоенные дети крепким здоровьем не отличаются. Дениор был жив, он родился быстро, без видимых пороков тела и внешности, чем изобиловали теперь многие новорожденные.

Будущий преемник был хорошеньким, с первого взгляда на него становилось ясно, что в будущем с женским полом проблем у такого красавчика не возникнет. Если, конечно...

...выживет потомок Адиона. Если выживет. Такой разговор подслушал однажды оборотень от няньки с горничной.

Толстая краснолицая бабища, уперев руки в боки, вещала, нависая на низкорослой, остроносой девушкой:

- Дохлый он. Жизни нет в мальчишке. Болеет все... Хнычет. Да и понятно - матери не сдался, отец сбоку припеку! И не спорь, таким, как Дениор, наказания полезны.

Нянька схватила было за руку заплакавшего мальчишку, как тяжелый звериный выдох заставил ее разжать пальцы.

- Что здесь? - металл зрачков полоснул, будто надвое распорол испугавшуюся бабу - Что, блять, происходит?!

Нянька выпустила тощую детскую ручонку и присела, чуть ли не прижалась к полу. Дыхание ее стало коротким, как свист.

- Да бьет она его. - тут же наябедничала горничная, пользуясь случаем выслужиться перед хозяином - Со всей руки шлепает.

Лимбрий начал говорить мееедлеенно, сейчас он походил даже не на громадного кота, а на змею или, хуже того - на совершенно неведомого этому миру зверя.

По темной коже пробежали полосы, повторяющие направление кровеносных сосудов, рваные тире, пунктирные линии.

Подушечки пальцев выбросили когти, щелчок если и был слышен - то слегка. Горничная взвизгнула и опрометью бросилась вон из зала, сузившегося вдруг до минимальных размеров и ставшего холодным.

Плотный воздух взрезало тяжелое, тугое шипение:

- Не бью баб. Тем более, таких калеченных на голову дур, как ты... А вот убить могу, это не запрещено. Пошла вон. Из города - вон. И не прячься, не вздумай. Найду... ведь.

Надо ли пояснять, что толстуха пропала и из замка, и из Брангдора в миллимомент?

На смену ей в спешном порядке была найдена другая нянька, невысокая, круглолицая, глуповатая девчонка из беженок. Альмира оказалась покладистой, добродушной и чистоплотной - ничего другого и не требовалось. Дениор тянулся к ней, полюбил ласковые руки и незатейливые песенки, которые девушка пела ему почти постоянно.

Тянулся ребенок и к Элиджару, безошибочным каким - то чутьем определив в нем родственную душу.

Оба были ничьи. Оба были рождены ни для чего.

В Нигде.

Мать мальчик воспринимал просто на каком - то природном, животном уровне: звук голоса, запах, инстинкт. Он был доволен уже тем, что Меридит никогда не обижала его: не кричала, не ругала, не шлепала. Но и других вещей она тоже не делала с ним.

Не играла. Не пела песен. Не целовала. И на руки брала только, чтоб покормить. Ну, или когда нянька была занята другими делами.