— Пшел вон!

— Как вам будет угодно, — с достоинством молвилЧарльз. — Только впредь прошу не заставлять меня обрабатывать розухимикатом от вредителей. Это бесполезно.

Выдав сие, Чарльз скрылся, аккуратно притворив за собойдверь.

— Зачем Лютый мочится на твои розы? — недоуменноспросил Андрей сразу, как только дворецкий покинул помещение.

— Да говорю же — у него все внутренности повреждены. Втом числе мочевой пузырь. Долго терпеть не может. И попросить Чарльза, которыйего до дверей провожает, показать, где туалет, тоже не может. То ли стесняется,то ли боится, как говорят японцы, лицо перед холуем потерять… Вот и мочитсясразу, как спускается с крыльца и заворачивает за дом — там у меня как раз розывысажены — думает, его никто не видит… — Хан немного развеселился. —Только мой Чарли его вычислил (ему бы в британской контрразведке работать,агентом 007) и теперь постоянно бегает мне жаловаться. Запретите, говорит,господину Лютому орошать кусты, от его полива они чахнут… А как я Альбертускажу? Унижу ведь…

— Быть может, стоит показать ему, где находится туалет?Как бы между делом… Плиткой диковинной похвастать или унитазом с автоматическимсмывом. У тебя ведь такой?

— А ты откуда знаешь?

— Мы в люксовые номера нашей гостиницы вынуждены былитакие же поставить, так как туристы из России были недовольны тем, что впятизвездочном отеле «отстойная» сантехника…

— Завтра же Альберта в свой толчок свожу — а то розы уменя и впрямь загибаются, — хмыкнул Хан. Но тут же стер с лица улыбку изаговорил серьезно. — Ладно, посмеялись, и будя. Теперь о деле. Ты,Андрюша, держи меня в курсе всего, ладно? Особенно что касается ваших контактовс Лютым. Любая информация, поступившая от него, должна быть известна мне. Я ееперепроверю. Для нашей общей пользы.

— Ты специально ему поручил это дело? Чтобы проверить,не он ли все затеял?

— Конечно… При других обстоятельствах я нашел бы тебепомощника поприятнее. Да и Лютого лишний раз не стал бы травмировать — ему твоясмазливая физия серпом по яйцам… — Хан тяжело встал с дивана, прихрамывая,подошел к окну, выглянул в сад, где Чарльз поливал из шланга многострадальныйрозовый куст, и тихо добавил: — Я ведь его выходил, когда он помирал. Лучшихврачей ему нашел, хирурга, физиотерапевта… Травника из Китая привез. Он еговодичкой какой-то отпоил, Альберт и начал вставать, а до этого лежал… Он тогдав ноги мне упал, сказал, что по гроб жизни должником моим себя считает… —В голосе Хана появилась горечь. — Неужели забыл?

— Я, конечно, могу ошибаться, но процентов навосемьдесят уверен, что Лютый тут ни при чем…

— Тогда кто?

— Никто. — Андрей покатал по столу абрикосину,подбросил ее и положил обратно в вазу. — Потому что девушек убили безоглядки на тебя. До тебя заказчику дела не было. Его цель — они, не ты. Я быповерил в твою теорию, если бы покойницы не были связаны… Но они знали другдруга, у них одно прошлое, одна и та же болезнь…

— Но разная смерть! Одну убили чисто, не подкопаешься,вторую, наследив до неприличия…

— Заказчик один — исполнители разные.

Хан задумался, переваривая услышанное. Взгляд его блуждал посаду: то останавливаясь на худой спине Чарльза, то перекидываясь на кудривиноградных лоз, то скользя по пышным хвостам павлинов, копошащихся подабрикосовыми деревьями. Наконец он уперся в тугую струю воды, бьющую изо ртамраморного кита, венчающего фонтан, и Хан сказал:

— Будем надеяться, что ты прав… И если ты прав, Альбертнайдет убийцу.

— Мне нужен не только исполнитель, но и заказчик.

— Я так и понял… — Хан оторвал взгляд от окна,обернулся, впился своими пронзительными черными глазами в лицо Андрея. —Что ты с ним сделаешь?

— То же самое, что сделал отец с убийцами моей матери.

— Убьешь?

— Да.

Хан сокрушенно покачал головой, и было неясно, что онвыражает этим жестом: осуждение или сожаление.

— Зачем марать руки, сынок? — тихо спросилон. — Попроси дядю Арама, он даст людей…

— Нет, я сам.

— Тебе не нужно во всем подражать отцу… Ты — не он.

— Считаешь, у меня кишка тонка? — Глаза Андреясверкнули гневом, разом превратившись из зеленых в оранжевые.

— Нет, считаю, что тебе это не принесет избавления…

— Отцу принесло.

— Я повторяю, ты — не он. И слава богу! Карэн не хотел,чтобы ты стал его копией. Думаешь, почему он не подпускал тебя к криминальномубизнесу? Почему настоял на твоей учебе в институте, запрещал якшаться со всякойшпаной? Он не хотел, чтобы ты пошел по его стопам… — Хан опустился надиван рядом с Андреем, обнял его за плечи. — Я знал Карэна еще молодымпарнем. Ему только исполнилось восемнадцать, когда он попал в тюрьму, где сидели я… Он был очень милым, чистым мальчиком, угодившим за решетку по глупости —вступился за девушку (проститутку, как оказалось потом), которую избивал пьяныймужик (ее сутенер). Завязалась драка. Сутенер вытащил нож, Карэн попытался еговыбить, да неудачно — острие попало нападающему в бок. Девка тут же заверещала,на ее ор приехала милиция, всех забрали, а виноватым сделали твоего отца. Ираненый, и его девка утверждали, что парень напал на них и, угрожая ножом,вымогал деньги… — Хан сжал плечо Андрея своими тонкими узловатымипальцами. — Четыре года дали сердобольному мальчику Карэну. Потом еще пятьдобавили…

— За что?

— Отец не рассказывал? — Андрей отрицательнопокачал головой. — Его опустить в зоне хотели… Да он не позволил — билсядо последнего. Против четверых выстоял, а пятого не смог одолеть, сил уже небыло, тогда он в горло ему вцепился зубами и не отпускал, пока тот несдох… — Хан резко наклонился к столу, схватил бутылку и сделал глотокпрямо из горлышка. — Больше к нему никто приставать не смел — боятьсястали, зауважали, а много позже короновали… С того убийства началась его«карьера»… Не будь его, он мог бы все вернуть — выйти через четыре года,восстановиться в институте, окончить его, зажить тихой жизнью простогообывателя. Но он зажил другой… Так получилось. Он отсидел почти десять лет ивышел уже взрослым мужчиной… Поздно было возвращаться назад. Да и от клейма«убийца-уголовник» никуда не деться — нормальную работу с ним не найти, а безработы семью (мать и сестра еле-еле перебивались) не прокормить… Ему пришлосьделать выбор — или жить изгоем, или стать королем, пусть и преступного мира…Карэн выбрал последнее — он всегда был честолюбивым. Но для тебя он хотелдругой доли…

Андрей жестом оборвал его:

— Ты не о том говоришь, дядя Арам. Я не собираюсьсадиться в тюрьму. Не такой я дурак, чтобы попасться…

— Я говорю как раз о том, да только ты меня непонимаешь… — досадливо протянул старик. — А раз так — я замолкаю.Поступай, как считаешь нужным, но знай — тебе с этим придется жить… До концадней ты будешь помнить глаза убитого человека. — Сказав это, он прикрылсвои, словно в его памяти всплыли глаза тех многих, кого он убил. Затем онвстряхнулся, отгоняя видение, подошел к антикварному шкафчику с позолотой,открыл один из ящиков и достал из него небольшой плоский пистолет, оченьпохожий на игрушечный. — У тебя ведь нет оружия?