В Чечне до сих пор есть широкое поле для деятельности вербовщиков – обиженных женщин и подростков там огромное количество. Но, как ни странно, среди террористок встречаются и европейки. Россиянки также часто принимают ислам, в основном выходя замуж. Террористам очень выгодно привлекать женщин европейской внешности, поскольку они практически не вызывают подозрений. Такая шахидка может проникнуть практически куда угодно. Прецеденты уже были. И если женщины, с детства воспитывавшиеся в исламских традициях чаще идут на преступления из чувства мести, то европейки и американки либо становятся религиозными фанатиками, либо зарабатывают таким образом деньги, а также не редки случаи, когда они влюбляются без памяти в своих любовников-наставников.

После этих слов Ева ощутила уже знакомое чувство сдавленности в горле. Но в этот раз она не позволила своему организму лишить ее контроля над собой. Глубоко дыша, она приходила к новому пугающему осознанию – а не было ли в планах у Адама завербовать ее, Еву? Влюбить он ее влюбил и одному дьяволу известно, какие еще методы воздействия были у него в арсенале. В конце концов он мог бы использовать метод запугивания или шантажа, о которым только что говорил Матвей. Ева вдруг живо представила, что была в нескольких шагах от того, чтобы появиться в каком-нибудь общественном месте в поясе шахидки.

– Ева, все в порядке? Ты такая бледная, – даже несмотря на то, что язык у Матвея уже заплетался, а глаз коснулась пьяная поволока, изменения в образе Евы от него не ускользнули, – Ты сама-то глотни, на вот.

Ева потянулась к стакану, который пододвинул к ней Матвей, и сделала большой глоток. А все ли с ней действительно в порядке? Почему она до сих пор молчит? Может быть, механизм вербовки уже был запущен: она еще не надела пояс, но уже которую неделю утаивает информацию, заставляя себя поверить, что информация эта ничего не стоит. Но так ли это на самом деле? Кто дал ей право определять ценность имеющихся у нее знаний? Она имела непосредственный контакт со смертницей, она в лицо знает организатора массовых терактов, ей известно как минимум два или три места, где тот мог оставить какие-то улики. И все это время она молчала! Ну а самое ужасное заключается в том, что Адам знал, что Ева не проговорится и, выходит, что он до сих пор не тронул ее именно поэтому? Как же он так все просчитал? Но сейчас она сломает систему. Возможно, еще не поздно найти применение ее знаниям. Она все расскажет Матвею и докажет в первую очередь самой себе, что еще не успела превратиться в зомбированную куклу.

– Матвей, послушай меня внимательно.

Ева встала, и Матвей поднялся вслед за ней, едва заметно пошатнувшись. Взглянув на него и на бутылку, Ева с досадой поморщилась – он слишком много выпил. Ну, ничего, либо сейчас, либо никогда.

– Что такое, моя радость? Я удовлетворил твое любопытство?

– Да, теперь я тебе скажу кое-что.

– Ну-ну?

Резкие перемены в поведении Матвея совсем не радовали Еву. Она замялась.

– А, я, кажется, понял. Твой любовничек!

Ева оцепенела, но посмотрела на него с надеждой: неужели он так проницателен и сейчас избавит ее от необходимости делать роковое признание?

– Он же бросил тебя? Зачем ты у меня сейчас все это выспрашиваешь? Это же только предлог? Изголодалась по мужским ласкам? Хочешь меня? Так и скажи! Ведь еще со школы хочешь!

Говоря это, Матвей надвигался на нее, ослабляя галстук на шее. От ужаса Ева не могла вымолвить ни слова и только пятилась назад. Матвей обхватил ее локоть и потянул к себе.

– Мы никому ничего не скажем. Мы же с тобой умеем хранить тайны, – подмигнул он с ехидной ухмылкой.

Задыхаясь от возмущения, Ева с размаха залепила Матвею звонкую пощечину и спешно удалилась в свою комнату.

Операция была безнадежно провалена. В первую очередь Ева была раздосадована именно этим: увлекшись повествованием Матвея, она позволила ему напиться до беспамятства, прекрасно зная, как быстро он впадает в неадекватное состояние после употребления спиртного. Шок от его последней выходки отошел на второй план по сравнению с чувством сожаления от несостоявшегося признания. Но и от его абсурдных посягательств тоже было не по себе. Она знала, что Матвей не последует за ней и не предпримет повторной попытки соблазнить лучшую подругу своей жены, но трещина, недавно возникшая на гладкой тверди их многолетней дружбы разверзлась еще шире, оголяя бездонную непроглядную черноту где-то там внизу.

Каким-то чудом Еве удалось больше не пересечься с Матвеем в тот вечер. Несмотря на переизбыток спиртного, выпитого накануне, он покинул квартиру рано утром, когда Ева еще спала. Но, даже обнаружив его отсутствие, она не почувствовала облегчения. Ей вообще постепенно становилось чуждо это чувство. Напротив, досада продолжала поедать ее изнутри. Информация, которой ей так и не удалось ни с кем поделиться, висела на душе тяжким грузом. К ранее мучавшим ее терзанием теперь добавилось еще и стойкое ощущение, что ее завербовали. Она сама себя чувствовала бомбой замедленного действия. Слишком настораживало бесследное исчезновение Адама из ее жизни. Слишком сложно было поверить, что он не предпримет больше ничего на ее счет – ведь она для него либо живой свидетель, либо не до конца отработанный материал. Третьего не дано. Как же он посмел оставить ее без внимания. Ева усмехнулась про себя. Как истинную представительницу прекрасного пола, отсутствие внимания задевало ее даже в такой ситуации.

Конечно, мимолетом она думала о том, что с самим Адамом могло что-то произойти. Догадываясь и раньше о его связи с криминалом, она волновалась каждый раз, когда он уезжал. Но и сейчас, мысль о том, что с ним что-то случилось, почему-то не приносила ей успокоения. То ли потому что вероятность столь легкого избавления от него была ничтожно мала, то ли из-за того, что она не желала ему смерти, даже под страхом угрозы собственной жизни.

Задумавшись об этом, Ева прислушалась к себе и с удивлением осознала, что действительно не желает ему вреда. Не по этой ли причине она до сих пор никому его не сдала?

Завербована… Завербована… Стучало у нее в висках. Отгоняя калейдоскоп снова и снова сводящих с ума мыслей, Ева наспех втиснулась в спортивные ласины, накинула толстовку, вставила в уши наушники и направилась на утреннюю пробежку. Не часто она решалась на подобные подвиги, но сейчас ее целью было буквально убежать от себя.

И она бежала – по улицам, не замечая прохожих, вдоль набережной, не чувствуя почти сентябрьской прохлады – растрепанная, взволнованная, непомнящая себя, что в ее случае и было целью, единственной, которую ей удалось достичь за последнее время.

Прошла еще одна неделя, прежде чем Ева решилась предпринять хоть что-то. Дело в том, что за эту неделю не произошло ровным счетом ничего. Настолько ничего, что Еве показалось, что она и вовсе не живет. Адам так и не объявился, Матвей ни разу не заехал, Нина не звонила, Стас даже не смотрел в ее сторону. Предложения пропустить по стаканчику в баре после работы также ни от кого не поступало, по причине того, что начало сентября было самым популярным временем для отпусков.