– Вот спасибо, вот удружила. А то мы с этой бабкой столько времени потеряли. И чай с ней пили, и письмо отцово читали – все без толку. Нет, не помню, говорит, и все. Совсем под старость головой плоха стала.

Но Нюта уловила из всей этой тирады лишь одну фразу:

– Письмо читали? Письмо вашего отца? То есть… письмо Антона Степановича?

– Ну да! – бесхитростно глядя на нее, подтвердил дядя. – Я бабке письмо почти целиком читал, надеялся, что память к ней вернется. Какое там! И еще досада, вроде как письмо-то я у нее и потерял.

Теперь глаза у Нюты вовсе сверкали. Она еще раз объяснила, как пройти к мельнице, до которой оказалось напрямик через лес не так уж и далеко. И едва дядя с Катей скрылись из виду, помчалась прямиком к бабушке Афине. Было ясно, что Нюта вообразила, будто бы интересующее ее письмо до сих пор валяется у старушки дома. И Катя, смеясь, поделилась этим наблюдением с дядей:

– А ничего-то она там не найдет.

– Ну, как знать, как знать.

Вид у дяди был очень интригующий.

– Дядя! – ахнула Катя. – Ты что это задумал?

– А? Что?

Дядя делал вид, будто бы не понимает расспросов племянницы. А вид у самого был залихватский, словно у нашкодившего школьника.

– Ты оставил Нюрке письмо своего отца? – настаивала Катя.

То письмо, которое он даже ей в руках подержать толком не дал? Катя не могла в такое поверить.

– Не совсем от моего отца, но письмо она получит.

Дядя откровенно ухмыльнулся. А Катя начала прозревать.

– Я уж с бабушкой Афиной об этом договорился, – продолжал дядя. – Надеюсь, не подведет нас с тобой бабулька. Поможет, вручит Анютке весточку, которая ей так нужна.

– Ты сфабриковал фальшивку! – догадалась Катюша. – И что ты в этом письме написал?

– Достаточно, чтобы Нюта со своим приятелем оставили бы нас сегодня в покое. На мельницу им предстоит отправиться. Идти туда далеко, на весь день развлечение им хватит.

– А мы с тобой чем будем заниматься?

– Мы-то… Мы с тобой к дедовой избушке отправимся. К той самой, где он последние годы доживал.

Как ни странно, избушка еще сохранилась. Крыша у нее провалилась, пол прогнил, стены осели, но вид бывшего человеческого жилья был узнаваем. Место Кате не понравилось. Место низкое, потому сыро и болотисто. Опять же вроде бы река близко, но до открытой воды еще надо пройти через лесок. А дорожка через него тонюсенькая, а сам лес, через который она идет, такой темный, такой мрачный! Елки да изредка осинка, и вдоль дорожки всюду ивняк. Нет, совсем непривлекательное место.

Но дядя с племянницей прогулялись и там. Дядя хотел изучить тропинку на предмет ее извилистости. Вдруг извивается в точности, как линия на его плане? Но нет, тропинка шла прямо, заворачивала лишь в одном месте уже у самой реки. И на берегу ничего похожего на колодец не просматривалось.

– Как же быть? – растерялся дядя. – И возле избушки мы с тобой колодца не обнаружили. Но где-то же дед должен был воду брать?

– Может, прямо в реке черпал?

– Вряд ли.

– От соседей носил?

Дядя беспомощно огляделся по сторонам. Если когда-то здесь и были соседи, теперь этого было уже не понять. Какие-то сараюшки присутствовали, но все так основательно заросло подлеском и сорняками, что разглядеть среди них колодец было невозможно. Дядя попробовал полазить по этим зарослям, но место было такое топкое, что он почти сразу провалился в вязкую трясину.

– Надо сапоги раздобыть.

– И обсушиться.

Вернулись назад к бабушке Афине. Та встретила их радостно. Сразу же налила чаю и дала подробный отчет о проделанной работе:

– Как Нюрка ко мне сунулась, я ее сурово встретила. Но гнать не стала, она и не ушла. Уселась, болтает всякую ерунду, а сама глазами так и зыркает, так и зыркает. Ну, я ее томить не стала, на кухню вышла, будто бы суп помешать, а письмо ваше на столе оставила. Чашкой его придавила, чтобы видно было. Вернулась через пять минут – ни Нюрки, ни письма уже и нету.

– Бабушка, вы чудо! Но у меня к вам есть еще одна просьба.

И дядя изложил, что он хочет от старушки.

– Чайку сначала попейте, – предложила она. – А насчет колодца… Даже и не знаю, что вам сказать. Колодец у мельника был, как же без колодца? Но вот где?.. Этого я уже и не скажу теперь.

Найдя среди всякого старья в чулане высокие резиновые сапоги, которые покойный муж бабушки Афины таскал на рыбалку, дядя отправился обшаривать кусты. Катю задержала у себя старушка. Девушка думала, что старушке надо что-то помочь по дому, сходить куда или принести чего, но оказалось совсем даже не это.

Оставшись наедине с Катей, старушка усадила ее рядом с собой и, взяв за руку, проникновенно сказала:

– Ты ведь у нас незамужняя, так?

– Есть такое дело.

– А годков-то тебе уже немало. Пора бы и замуж сходить, деток родить, род свой продолжить.

– Да я согласна. Только претендентов на роль мужа не находится.

– А ты к Андрею-то присмотрись, девонька. Он твоя судьба.

– Что?

– А что ты так встрепенулась? Хороший он мужик. А что женат был и баба ему гулящая досталась, так ведь и у тебя личная жизнь тоже не гладко складывалась?

Возражать было нечего, и Катя кивнула.

– Вот я и говорю, – обрадовалась старушка. – Ладно было бы вам с ним сойтись. Как он тебе самой-то? Нравится?

Что тут ответить? И Катя снова кивнула.

– Вот и знатно! – обрадовалась бабушка. – Вот и славно! Деток вам с ним побольше желаю. А на слухи глупые ты внимания не обращай.

– Какие слухи?

– Говорю, не обращай внимания. Чушь это все. Андрея я знаю уже много лет. И ничего кроме добра брат его беспутный и жена негодная не видели. А Герман с мегеркой своей все брешут. Водки напьются и давай брехать на хорошего человека. Уж не знаю, кто им за это платит, а только врут они, что твои сивые кони.

Катя кивала головой хотя, признаться, ровным счетом ничего не понимала. Какие кони? Кто такой Герман? Почему ему платят, чтобы он жил с какой-то мегерой да еще и на пару с ней бухал? Но разбираться во всем этом Катя не захотела. Своих дел было по горло.

Убедившись, что больше старушке от нее ничего не нужно, она отправилась назад к дяде. И надо же было такому случиться, что, выходя из калитки, она наткнулась на незнакомую бабенку самого расхристанного вида. Волосы у этой особы когда-то были вытравлены перекисью, а теперь местами отросли, местами были перекрашены хной, а местами просто отсутствовали, словно бы выдранные клочьями. Пальтишко на этой особе было расстегнуто, словно ей было жарко. Из-под него виднелись полы драной вязаной кофты. И в довершение всего ансамбля на ногах у дамы прямо на босу ногу были надеты ярко-зеленые резиновые боты.