История, изучением которой мы сейчас займемся, продолжается приключениями Синухе в Сирии, перед тем как он благополучно возвращается домой. Мы уже намекали на сходство, наблюдающееся между эпосами о Гильгамеше и Одиссее. Остается отметить, что самой тесной для этого случая параллелью является повествование о еврейских патриархах в Бытии. В прозаическом стиле древнееврейская и египетская литературные школы выглядят тем ближе, чем больше мы сопоставляем их с поэтическими эпическими традициями. К тому же в географическом отношении эти места — одни и те же: скитания по суше через Ханаан и дельту Нила. Семит Авраам пришел в Египет и вернулся в землю ему «обетованную» (обещанную Богом): Ханаан. Он также вступил в связь (по совету своей жены Сары, в это время бесплодной) со своей служанкой египтянкой Агарь, родившей ему сына Измаила (Быт., 16). Видимо, эта служанка была дана в свое время Аврааму (тогда Авраму) фараоном в числе прочих даров («мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы, и рабыни, и лошаки и верблюды» (Быт., 12: 16) за то, что Аврам отдавал свою жену Сару в дом фараона под видом сестры (Быт., 12: 13). «И Авраму хорошо было ради ее…» (Быт., 12: 16). В повествованиях Бытия важным элементом является захоронение его в своей собственной (поскольку «обетованной») стране. Иаков мигрировал в Египет, где и умер, но его захоронение в Ханаане заметно выделяется в Бытии. История Синухе — то же самое, но наоборот. Он — египтянин, который отправляется в Ханаан, где женится на дочери вождя племени, которая приносит ему пять сыновей. И все-таки он бросает эту женщину и не признает ее сыновей как продолжателей своего рода; сравните отказ Авраама от Агари и Измаила. Страстное желание Синухе быть похороненным в его родной стране Египте созвучно той же теме в повествованиях о патриархах. Мумификация Иакова и Иосифа не оставляет сомнений в наличии египетского влияния на истории Бытия. (Еще бы! Евреи, вчерашние кочевники, прожили в культурнейшей стране сотни лет, прежде чем совершили «исход». — Ред.)

История Синухе сообщает нам о его скитаниях из страны в страну, включая Библ, где долгое время находилось египетское поселение и храм. Затем он провел полтора года в городе Кедеме, где один сирийский (страны Ретену) правитель Амуненши уговорил его поступить на службу. Когда этот правитель говорит Синухе: «Тебе будет хорошо со мной, ты будешь слышать египетскую речь», нам следует понимать, что отдельные египтяне и их сообщества за пределами родины сохраняли культуру своих предков, включая использование собственного языка, делая в то же время себе карьеру на ханааанской земле. Действительно, в этой истории утверждается, что в окружении правителя Ретену были и другие египтяне, знавшие Синухе. Когда правитель спрашивает Синухе: «Из-за чего ты здесь? Случилось ли что в царском подворье?» (ибо он уже пригласил его остаться), он не проявляет невежливость, а задает естественный вопрос, который задают пришельцам, точно как в угаритском или гомеровском эпосе. Синухе отвечал, что не натворил ничего плохого, но бежать его вынудил необъяснимый страх: «Вернулся я из похода в страну Темеху (Ливию. — Ред.), и доложили мне о случившемся (смерти фараона. — Ред.) И тогда сердце мое смутилось, и хотело выпрыгнуть вон, и увлекло меня на путь бегства…» Обратим внимание на то, что Синухе говорит не о каком-то конкретном боге Египта. Люди, принадлежащие к различным религиям, приходят к заключению, что превыше национальных, местных и каких-то конкретных божеств существует один Бог, правящий этой вселенной… Поэтому, когда Иосиф и фараон говорят о Боге, нет необходимости в разъяснениях. Весьма удивительно, что сама Библия приписывает слово Божье фараону Нехао, в то же время изображая добродетельного наследника Давида (который был не кем иным, как Иосией) слишком введенным в заблуждение, чтобы распознать Слово Божье из уст царя Египта Нехао (2 Пар., 35: 20–24). То, что Синухе приписывает свое изгнание и превратности судьбы провидению Божьему, сопоставимо с заявлением Иосифа о его странствиях.

Далее Синухе восхваляет нового фараона Сенусерта («с могучей дланью, храбрец, нет ему подобного, когда, у всех на виду, обрушивается он на чужеземцев, когда приближается к врагам… Это каратель, дробящий лбы, никому не устоять против него… Неустрашим он, когда видит восточных кочевников, веселится он, когда набрасывается на азиатов, — хватает щит свой и топчет их. Не разит он дважды, убивая врагов…» и т. д.) и заверяет своих слушателей в том, что всякая чужеземная страна, которая будет верна фараону, обретет выгоды. Такое заявление имело смысл лишь в том случае, если Сирия в то время находилась в сфере египетского влияния (но это не означает, что Египет монополизировал Сирию как сферу своего влияния; взаимопроникающие сферы влияния в то время были нормой).

Правитель Амуненши предложил Синухе руку своей самой старшей дочери и доверил ему управление пограничной плодородной провинцией Иаа. «Там росли фиги и виноград, и вина было больше, чем воды, и мед в изобилии, и много оливкового масла; на деревьях всевозможные плоды; ячмень и пшеница, и бесчисленные стада скота. Велики были выгоды мои из-за любви его ко мне. Он назначил меня правителем лучшего племени в стране своей. Доставляли мне хлеба и питье минт ежедневно, и вареное мясо, и птицу жареную, и это — не считая дичи пустыни, которую ловили для меня и клали передо мною, и не считая того, что приносили мои собаки… И было молоко во всем вареном. И прошло много лет, и сыны мои стали силачами, и каждый правил племенем своим». Синухе хвастается, что его характер был столь же благороден, сколь благоприятна его фортуна, ибо он был гостеприимен ко всем и щедр и помогал тем, кто в этом нуждался.

Скоро Синухе стал главнокомандующим войском правителя Ретену и одерживал победы на всех направлениях, завоевывая земли, захватывая людей, скот и всевозможные трофеи. Синухе настолько «покорил сердце» Амуненши, что тот «поставил» Синухе «во главе детей своих». Во многом это схоже с тем, что фараон сделает с Иосифом.

Венцом карьеры Синухе стала победа, которую он одержал над одним «силачом Ретену», вызвавшим его на поединок. Этот «смельчак» пустил в Синухе стрелы, но тому удалось увернуться от них. Затем настала очередь Синухе, и он попал стрелой силачу в шею. «Закричал он и упал ниц. Я прикончил его топором и издал клич победы на спине его».

Нечто подобное наблюдается и в победе Давида, одержанной над Голиафом. Также нет необычного в боевом кличе; например, он знаком нам из эпоса