Да и Крюгер намекал на нечто подобное… Мол, Германия, ведомая гениальным фюрером, вскоре проснётся, как Фридрих Барбаросса.

Если верить Ванечке, война начнётся 22 июня. Тогда же, согласно его пророчеству, умрет дядя. Неужели осталось только полгода? Неужели?..

* * *

Николай Петрович не мог не поздравить племянника и его супругу с рождением первенца и уже десятого октября выписал командировку в Калинин.

Вместе с Токаревым он проинспектировал работу на местах и, отказавшись от неминуемого в таких случаях застолья (чем не только удивил, но и даже напугал Дмитрия Степановича – не пьет, значит, можно ждать сюрпризов в виде неожиданных оргвыводов!), поспешил к Вяловым.

Тимчик быстро набирал вес.

По ночам он часто просыпался и громко вопил, требуя материнской титьки. Поэтому каждую свободную минуту даже днем Катя использовала для сна. А её обязанности в это время выполнял любящий супруг, применявший для успокоения младенца одно-единственное средство – баюканье! Так разбаловал Павел долгожданного сынишку, что тот не хотел ни на секунду покидать его руки! И начинал истошно орать, если не чувствовал их тепла.

Поэтому поговорить по душам дома у чекистов не вышло…

– Пошли, прогуляемся! – предложил дядя.

– Давайте.

– Что, малыш всё время так буянит?

– Да! Катя совсем измоталась.

– А ты?

– Держусь! Пока…

– В Весьегонске давно был?

– Не очень.

– И что там нового?

– Ничего.

– Ребята справляются?

– На пять с плюсом. Крюгер лично их «инспектировал», подвоха не обнаружил.

– Откуда такая уверенность?

– По глазам вижу.

– Глаза разведчика бывают обманчивыми.

– Не тот случай. Вальдик – не разведчик. Учёный. Всецело увлёкшийся предметом своих исследований. Он просто трясется в ожидании новых предсказаний. Видно наверху оценили способности пророка и всё время давят: «Давай! Давай!»

– Похоже, у него теперь, как и у тебя, только одна цель, одна-единственная задача…

– Юродивый?

– Да.

– Это хорошо.

– Почему?

– Крюгер так уверовал в гениальность мальчишки, что совершенно потерял нюх, способность анализировать факты. Теперь он делает те выводы, к которым подсознательно подвожу его я.

– Ты не слишком самоуверен?

– Нет! Сказал: «Бабиков – тупица», – он проглотил, сообщил, что Ванечка обозвал его врагом – сожрал, не поперхнувшись. Хоть сам никогда не слышал от пацана ни слова! Сейчас он полностью подконтролен и впредь скушаёт всё, что мы подсунем…

– Молодец!

– Стараюсь…

– Намедни я разговаривал с Лаврентием. Он тоже доволен твоей работой. Главное, что о подмене до сих пор никто не узнал. Ни Никонов, ни твои коллеги по управлению, ни Катя. Мы проверяли.

– Как?

– Секрет фирмы!

– Понял…

– Так держать дальше, товарищ старший лейтенант.

– Есть!

– Лаврентий дал слово, что пристроит тебя в центральном аппарате. Сразу по окончании операции. Ему известны предсказания Юродивого касательно событий 22 июня…

– Вы доложили?

– Нет. Мы вместе проведывали мальчишку, когда его прорвало по этому поводу.

– Да… Кстати… Что это за «юнга» на фотографии между вами и наркомом?

– Так… Один детдомовский сорванец, которому мы помогаем материально.

– Эх, дядя, дядя… Обманывать близких некрасиво!

– Позже расскажу – 21-го. За день до смерти…

– Плюньте на эту бесовщину, Николай Петрович! Вы ж не верите ни в бога, ни в черта.

– А Ванечке верю…

* * *

В предпоследний день октября праздновал день рождения уже Вялов. По примеру дяди – в нескольких местах. Тридцать лет бывает раз в жизни!

Ничего готовить Катя не стала. С таким, как её Тимофей Павлович, в туалет сходить невозможно, не то, что хозяйничать на кухне. Да и разместить всех гостей в одной маленькой комнате будет непросто.

Поэтому еще накануне вечером она собрала малыша и ушла к маме.

Софья Григорьевна предложила отмечать юбилей в её квартире. И дочь согласилась.

О своём решении утром сообщила супругу по телефону – с недавних пор на видном месте в квартире Дроздовых красовался дисковый аппарат ленинградской фабрики «Красная заря».

Вялов не возражал.

Для сотрудников своего отдела он накрыл стол в личном кабинете. Из других подразделений пригласил только Фильчука и Егорова.

Гуляли недолго – служба!

И уже в пять вечера Павел был у любимой тёщи.

Правда, сначала забежал по дороге к себе домой и оставил в дверях записку: «Мы у родителей!»

На день рождения он не приглашал никого. Но знал, будут все: и сестра, и дядя.

* * *

Месяц назад Нина предъявила мужу ультиматум: «Или я – или водка», и Владимир бросил пить. Возле него поставили несколько бутылок фруктовой воды, содержимым которых новоиспечённый трезвенник охотно делился с сыном Ильёй.

Остальные тоже спиртным не увлекались, хотя на столе было и вино, и водка. Только Дроздов изредка пополнял свою стопочку из персонального графина и в гордом одиночестве опрокидывал со словами: «За здоровье именинника!»

Всё изменилось в семь часов вечера, когда приехали Николай Петрович и Любовь Витальевна.

– Что, не ждали? – сиял дядя. – Думали, второй раз за месяц вырваться не удастся?

– Ждали, ждали!!! – хором загалдели присутствующие.

– Штрафную дорогим гостям! – торжественно распорядился Андрей Сергеевич.

Комиссар стоя опорожнил предложенный стакан и прокряхтел:

– Эх, хороша, зараза!

У Володьки потекли слюни, но он сумел сдержать свои эмоции. Только налил очередную дозу газировки и нервно выпил.

А Вялову – хоть бы что! Его организм давно отвык от спиртного и уже не подавал сигнала «SOS» из-за его длительного отсутствия.

Лавры главных выпивох пришлось примерить «старикам». Те быстро прикончили всё, что было в доме, и сами же отправились за добавкой.

Однако, увидев их со стороны, никто не смог бы упрекнуть Николая Петровича или Андрея Сергеевича в том, что они выпили лишнего. И у того, и у другого, как говорится, было «ни в одном глазу»!

О работе в тот день не говорили.

В ответ на вопрос племянника: «Как Ваня?» дядя только пожал плечами: «Не знаю».