В комиссариате его с утра поздравили коллеги, пришлось отобедать с ними в столовой НКВД. В ресторане после работы собрались ближайшие соратники, комиссары разных рангов, и сам народный комиссар внутренних дел – Берия. Гуляли недолго – до восьми вечера. И только после этого Николай Петрович стал собираться домой.

Любовь Витальевна решила без именинника не начинать, хоть тот, зная наперёд свой распорядок дня, просил усадить гостей за стол не позже пяти вечера.

Чтобы перебить аппетит, родственники перекусили на кухне и теперь, собравшись в большой комнате, знакомились с семейными фотографиями гостеприимных хозяев, собранными в двух огромных альбомах.

Как вдруг…

На одном из снимков Вялов увидел дядю и Лаврентия Павловича в компании улыбающегося большеголового мальчишки.

– Кто это? – спросил удивленно.

– Не знаю! – пожала плечами тётя. – Мало ли на свете беспризорных пацанов?

– Не похож он на беспризорного, – заключил Павел, тихо добавляя: – И на того Ваню, которого я сопровождал в Москву, не похож. Интересно, кто же удостоился такой высокой чести?

В начале девятого приехал Николай Петрович, и гости наконец-то уселись за стол. Однако донимать вопросами дядю в тот праздничный вечер Вялов так и не решался, хотя, когда все легли спать, еще долго беседовал с комиссаром тет-а-тет. Как не старались они оба уйти от актуальной темы, разговор всё равно постоянно возвращался к предсказаниям Ванечки.

– День рождения прошёл, а война так и не началась, – в конце концов подытожил дядя. – Значит, ещё как минимум год у меня есть!

* * *

Из Москвы Вяловы поехали в Сочи – Николай Петрович, как всегда, сдержал своё слово. О ведомстве, пославшем их на лечение и отдых, в названии объекта на самом деле не оказалось и намёка, просто санаторий № 1 – великолепный современный комплекс из двух корпусов в приморской части долины Бочарова ручья.

Катя не могла нарадоваться: горный воздух, свежий субтропический климат – это именно то, что ей было нужно в теперешнем интересном положении.

А Павел почему-то с первого дня впал в уныние и всё чаще отказывался от назойливых предложений прогуляться.

Жена в одиночку исходила пешком всё побережье. Особенно впечатлила её горная речушка Мзымта, впадающая в Черное море неподалёку от рабочего поселка Адлер. Катя могла часами просиживать на её каменистом берегу, глядя на бурлящий шальной поток, играющий лучами ласкового солнца, – в равнинной части России, которую ранее она никогда не покидала, такого чуда не увидишь: тамошние реки несут свои воды монотонно и величаво…

Супруга еле уговорила Павла поехать с ней на экскурсию к Изумрудным водопадам. Там он вроде бы ненадолго «ожил», даже искупался в минеральном источнике, но вскоре снова впал в прежнее безразличное состояние.

Ему б Волгу-матушку, лодку деревянную, удочку из лещины…

Как у него хватило терпения отбыть срок до конца в этом «дурацком» санатории – Вялов и сам не мог сказать!

* * *

– Ну, как отдохнули?! – первым делам полюбопытствовал Савченко, когда супруги после долгих странствий вернулись в Весьегонск.

– Прекрасно! – улыбнулась Катя.

– Слава богу, ни в дугу! – буркнул Павел. – А как у вас, всё спокойно?

– За время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось, – шутливо отрапортовал Игорь Семенович.

– И то ладно… Рыба клюет?

– Так. Мелочишка… Последний раз поймал пару лещей, когда дождь шёл – на прошлой неделе.

– Засолил?

– Так точно!

– А на сома ставил?

– Было дело.

– Поймал второго?

– Пока нет. Но место, куда он поохотиться выходит, засёк!

– И где оно?

– Возле острова есть яма, за ней – отмель, на кромке между ними сом такое вытворяет!..

– Что именно?

– Хватает птицу, гоняет малька, даже жабами не брезгует.

– Всё. Завтра встаём в четыре утра.

– Есть!

– Бабиков на месте?

– Так точно!

– Женщин и детей оставляем под его присмотром. Беречь, как зеницу ока!

– Слушаюсь, товарищ генералиссимус!

* * *

Сом снова не клюнул, хоть и резвился на мелководье целых полчаса. Всё это время незадачливые рыбаки могли любоваться его схожей на обыкновенные водоросли серо-зелёно-чёрной спиной, то метавшейся тенью в глубине прозрачных вод, то поднимавшейся в тёплые верхние слои, то издевательски выворачивавшейся чуть ли не под самой лодкой.

– Ну, что ему не хватает, дядя Игорь, а?

– Динамита!

– Точно… Взять шашку в управлении и бросить прямо под морду!

– Не то удовольствие, Паша. Вот когда он тянет лодку так, что нос уходит под воду – это да! Дух захватывает, руки-ноги дрожат, да что там говорить – яйца к горлу подступают!

– Всё равно я его поймаю. Всё равно… Только ты без меня не вздумай этого делать!

– Есть! – вздохнул Савченко.

– Поднимай якорь. Пойдем к тому пирсу, возьмём пару окуньков – и домой, готовить юшку. Похлебаю ушицы и подамся в область, а то руководство уже соскучилось.

– Оно тебе надо? – здраво рассудил философ Савченко. – Потребуешься – вызовут.

– Согласен. Однако наглеть тоже нельзя.

– Можно! Главную чекистскую мудрость знаешь?

– Нет.

– Чем реже встречаешься с начальством – тем дольше живёшь.

– Это верно! Но я всё равно поеду.

* * *

В управлении наконец-то воцарилось спокойствие. Тишь. Благодать. Никого не уволили, никого не расстреляли. Правда, получил новое назначение старый знакомец Крутов, его отдел теперь возглавлял Василий Егоров.

Начальник – Токарев – работал на прежнем месте. Уже полтора года! Такого ни с кем из его предшественников не случалось.

Вялов состряпал очередную порцию предсказаний Юродивого и отправил их в столицу. Почтой. Затем продублировал телефоном. Не столько для того, чтобы заинтересовать потенциальных врагов, сколько для того, чтобы пообщаться с Николаем Петровичем.

У того тоже всё было в порядке.

Нет, так жить неинтересно!

Павел опечатал двери кабинета и пешком направился к тестю с тёщей – проведать родителей велела Катя. Да и сам он успел соскучиться по этим чудесным интеллигентным людям, ставшим вдруг для него самыми близкими на белом свете. Естественно, после жены, сестры и дяди.

* * *

Осень, как всегда, нагрянула неожиданно, объявив о своём пришествии затяжными, пока ещё тёплыми, дождями. Савченко такое положение вещей вполне устраивало: наконец-то в лесу пойдут грибы. И у рыбы, ленившейся клевать в жару, начнётся долгожданный сезонный жор.