– Вторая «ворона» откаркала... Телефон у нас... – докладывает майор в микрофон.

И тут же шагает вперед и прячется за кусты, из-за которых можно наблюдать за дорогой, оставаясь невидимым. События на дороге тем временем разворачиваются более спокойно. Легкий шум, произведенный обезвреживанием двух боевиков, остается, похоже, незамеченным неспешными собеседниками. Впрочем, прочитать события по коротким звукам сложно, потому что звуки эти слишком мало отличаются от других, издаваемых теми же шагами по тропе, когда боевик сначала спускался, а потом поднимался.

Талгат при разговоре часто и уважительно склоняет голову, одновременно прикладывая правую руку к груди. На языке жестов всех народов мира это означает сердечную благодарность. И спецназовцы отлично понимают, что старик – не просто осведомитель банды. Это какая-то значимая величина, может быть, авторитет, который согласился оказать Талгату помощь.

Разговор наконец заканчивается. Собеседники поднимаются со своих камней и теперь склоняют голову одновременно. Очень похоже, что они прощаются. Сохно еще раз пробует остроту своего ножа, памятуя зимний поединок с Талгатом. Он желает этот поединок повторить. Однако Талгат словно желает испытать терпение майора. Он бросает в сторону склона короткий рассеянный взгляд и совсем не беспокоится оттого, что не видит своих «ворон». Но сам к ним не спешит, а берет старика под руку и идет с ним по дороге, провожая.

– Я «Рапсодия». «Волга», Талгат со стариком двинулись в вашу сторону. Перекрывайте дорогу. Мне трудно при таком раскладе выбраться незамеченным...

– Я «Волга». Понял... Осуществим захват своими силами... – отвечает подполковник Разин.

– Я «Бандит». Внимание всем! Повторяю для особо умных! Талгат – мой... – требовательно то ли просит, то ли командует Сохно. – Выхожу по тропе на параллельный курс... «Танцор» страхует пленников...

– Не упусти! – напутствует Согрин.

– Чтоб мне всю оставшуюся жизнь только горячую водку пить... – ворчит Сохно самым мрачным голосом.

Убедившись, что группа, состоящая из трех ликвидаторов, которой так заинтересовался Талгат Абдукадыров, проводила секретные операции по заданию только агентурного управления и никогда по заданию диверсионного, хотя их подготовка шла именно по линии диверсионного отдела, полковник Мочилов вынужден позвонить и попроситься на прием к генерал-лейтенанту Спиридонову, начальнику агентурного управления ГРУ, первому заместителю начальника ГРУ. Они тесно сотрудничали еще в те времена, когда за Ангелом и Пулатом охотились сотрудники отдела генерала Легкоступова из ФСБ, и научились понимать друг друга и не соваться в дела смежников больше необходимого. После короткого разговора с адъютантом трубку берет сам Спиридонов.

– Что у тебя за дело? Продолжение предыдущего? – интересуется генерал.

– Совсем другое, товарищ генерал, и напрямую касающееся вашего хозяйства. Причем достаточно отдаленных по времени мероприятий...

– Понял. То есть не понял, но заходи минут через пять... У меня есть промежуток времени между... Короче, я тебя жду...

За те недолгие пять минут, что отпустил генерал на подготовку, Мочилов еще раз пробегает глазами по своим записям и по документам, предоставленным ему начальником ГРУ. И снова убеждается, что без прямого участия в деле агентурного управления не обойтись. И идет к генералу с полной уверенностью в себе.

Генерал Спиридонов принимает полковника без заминки – длинный и сухощавый, как жердь, лейтенант-адъютант докладывает по телефону и тут же услужливо распахивает тяжелую дверь. Стол адъютанта стоит так, что ему к двери даже шагать не надо – только встать с хлипкого вертящегося кресла, протянуть руку, и готово. Двери со звукоизоляционным тамбуром. Стоя в приемной вплотную к двери, – никогда не услышишь ни слова, даже если в кабинете будут разговаривать громко.

– Присаживайся, Юрий Петрович. Ты у нас как вестник неприятностей. С хорошим никогда не приходишь... – Генерал-лейтенант протягивает руку для рукопожатия и показывает рукой на стул. – Что там у тебя случилось?..

Мочилов садится, молча раскрывает папку и выкладывает перед генерал-лейтенантом приказ, подписанный начальником ГРУ. Спиридонов очки не надевает – просто, не расправив дужки, прикладывает к глазам и читает.

– Так, значит... – Он возвращает приказ полковнику и внимательным взглядом подчеркивает свои слова. – И как это касается нашего управления, хотелось бы мне знать... Что касается, я уже понял, но я в те времена за границей работал и не знаю происходящего здесь.

– Все три офицера проходили подготовку на наших базах, но их использовали только в операциях вашего управления. Вот перечень кодовых названий этих операций. С материалами я познакомился, но выносить их за пределы спецархива запрещено. В управлении кадров данных на офицеров нет никаких. Кодировочная литера указывает, что все данные находятся в вашем управлении. И потому я смогу выйти на них только с вашей помощью.

– Тогда я не понимаю, – морщится генерал, – почему к работе подключили диверсионное управление. Не мне тебе объяснять, что такое «выносить сор из избы»...

– В том-то и дело, что нас, то есть меня, подключили как раз потому, что не хотят «выносить сор из избы», – возражает Мочилов. – ФСБ известно, что ликвидаторы работают под нашим началом. О том, что у вас тоже есть ликвидаторы, им лучше не знать...

Генерал-лейтенант сердито вертит в руках очки, словно намеревается сломать их. Он не любит, когда его припирают к стенке и заставляют делать то, что совершенно против его правил. Но при этом Спиридонов хорошо знает, что игра по правилам удается очень редко и еще более редко она приносит положительный результат.

– Хорошо, – решается он наконец. – Я выделю вам человека для осуществления непосредственного контакта.

– Если можно, пусть это будет капитан Яблочкин[25], – с легкой улыбкой просит Мочилов. – Мы с ним хорошо сработались, к тому же он свой человек в нашем управлении.

– Я пришлю его для ознакомления с делом... – Генерал хмурится, но Мочилов видит, что Спиридонов пытается скрыть этим непроизвольную улыбку. Он хорошо знает, что для капитана Яблочкина всегда большая радость – работа в бывшем своем управлении, и вообще он не имеет тяги к агентурной работе, хотя вынужден из-за своих родственных связей в Македонии заниматься именно ею.

* * *

Стук в дверь короткий и сухой. Так стучат, когда приходят по делу. Когда желают заглянуть поболтать из соседнего отдела или просто чаем угоститься, стучат громче.

Не отрываясь от документов, Мочилов ждет, когда откроется дверь.

– Здравия желаю, товарищ полковник... – Капитан Яблочкин всегда улыбается, и при виде его румяного лица, похожего на свежее яблоко, Мочилову тоже хочется улыбнуться.