Эта фраза Марианны Уильямсон – моя любимая, но не по тем причинам, которые вы, вероятно, себе представили. Хотя я не могу сказать с уверенностью, что она имела в виду, но мне кажется, что Уильямсон пыталась выразить, что мы, люди, страдаем от безосновательного страха собственного уникального величия. Она убеждена, что света – нашей внутренней силы – не стоит бояться, что ложной скромности нет места там, где речь идет о прирожденном праве человека быть самим собой. Наконец, что позволить этому свету сиять – больше чем право, это обязанность.

Как и в высказывании Уильямсон, освобождение нашего ума от ограничений Страха – главный предмет исследования в этой книге. После падения Рима социальное подавление любопытства и знания позволило темноте восторжествовать над светом; затем, после тысячелетия темноты, свет Воображения и знаний научной революции вырвался на свободу. Пока все ясно.

Мне, однако, слова Уильямсон интересны тем, что я вижу в них указание на наше потенциально «слепое пятно». Дело в том, что, хотя многие из нас – как она верно подметила – беспричинно страдают, приглушая свой внутренний свет, однако и избыток света несет для нас невидимую и парадоксальную опасность. Нам следует глубже изучить этот вопрос и помнить, что даже мягкий солнечный свет может постепенно испепелить нас.

* * *

Ранее в этой книге я показал, что первоначально наставником нашего Воображения был Страх. Необходимость видеть в темноте, предсказывать опасность и готовиться к ней стала первым уроком, усвоенным Воображением. С тех пор Воображение ассистирует Страху, изобретая бесчисленные инструменты для распознавания угрозы, защиты и нападения. От телескопа до томографа, от лука и стрел до атомной бомбы – очень многие изобретения нашей цивилизации направлены на обеспечение безопасности. Можно сказать, что во многом сама цивилизация родилась из союза Страха и Воображения – союза, что немаловажно, заключенного в темноте. Иными словами, Воображение с самого начала несет на себе родовое клеймо Страха.

Когда Воображение получило задание справиться с темнотой, произошло нечто неожиданное. Сущностные качества темноты – неопределенность и непознаваемость – стали не только покровами, за которыми таится опасность, но и новыми формами самой опасности. Вещественный страх того, что может скрываться в темноте, трансформировался в метафорический страх всего неконтролируемого, непознаваемого и в конечном счете – всего несовершенного. Этот метафорический опыт, проистекающий из нашего страха темноты, превращал вполне понятное желание оставаться в безопасности в парадоксальную эскалацию опасности.

Имея в виду сказанное, давайте разберемся, как это произошло.

Слепота

Из своего клинического опыта и исследовательской работы я сделал вывод, что наши личные и коллективные попытки справиться с темнотой включают в себя два элемента. Первый я называю «поддержание света», а второй – «искоренение тьмы». Хотя будет полезно рассмотреть их по отдельности, однако в действительности это части целого.

«Поддержание света» – на первый взгляд, умеренный подход, призванный нейтрализовать опасность темноты и подавить неуверенность. Мы полагаем, что если «зажжем достаточно свечей» – иначе говоря, станем достаточно умными, богатыми, технологически развитыми, то сумеем в конце концов изменить само содержание тьмы.

«Искоренение тьмы» – более агрессивная стратегия, направленная на истребление невидимых опасностей. Во многом эта работа позитивна по своему характеру – скажем, наши усилия справиться с такими незримыми убийцами, как рак, холера и чума. Без сомнения, искоренение тьмы укрепило наше чувство безопасности, но оно же породило и деструктивную разработку новых, более эффективных способов пытки для получения показаний, нарушения сетевой приватности и изгнания духовных демонов. Можно даже сказать, что то же искоренение тьмы имеет место в таких ритуалах, как исцеление болезней «наложением рук» и обряд крещения, проводимый в надежде избавить новорожденного от первородного греха. Искоренение тьмы одновременно увеличило нашу безопасность и уменьшило нашу человечность.

Параллельно искоренению тьмы мы стараемся увеличивать количество света. Как ясно из предыдущей главы, в значительной мере это «исцеление» приходит путем распространения знания. Желание, чтобы свет знания преобразовал тьму, заставляет нас анализировать, классифицировать и объяснять явления и законы окружающего нас мира. Мы ищем ответы на вопросы «как?», «почему?», «когда?» и «где?», а также причины и следствия.

В наших стараниях принести в мир больше света важную роль играет и развитие технологий. В огромной мере то, что мы изобретаем, свидетельствует о нашем стремлении успокоиться при свете прогресса. Многие из этих инноваций буквально несут свет в нашу жизнь – например, использование кремня для добывания огня и китового жира для масляных ламп, изобретение ламп накаливания, а теперь и вечных LED.

А такие изобретения, как GPS, датчики движения и сердечной деятельности, лапароскопическая хирургия, печатный станок, полеты в космос, персональный компьютер, iPhone и контактные линзы, метафорически удовлетворяют нашу потребность в свете. Мы стремимся лучше видеть, более полно себя выражать и хотя бы мысленно заглянуть в самые дальние уголки Вселенной. Эдисон и его 10 000 попыток найти подходящий наполнитель для ламп накаливания – идеальный образ героя на пути к триумфальной цели: принести нам свет и тем самым успокоить наши сердца, полные страха.

Однако за всеми этими усилиями мы не замечаем интоксикации, накапливающейся по мере того, как мы следуем за светом и побеждаем тьму. Это интоксикация ослепительной добродетелью, вызывающая огромную часть болезненных эффектов парадокса Страха.

В персональном смысле свет добродетели обретает самую сомнительную форму в виде погони за совершенством. Диеты, пищевые добавки, неусыпная и вездесущая родительская бдительность, модные тренды, научные руководители, книги по личному развитию, коучи, косметическая хирургия и религиозные догмы о благочестии и грехе – все это наши попытки быть совершенными. Во многом это, на мой взгляд, происходит неосознанно и прячется в свете добрых намерений. Поскольку совершенство недостижимо, единственное, что нас может успокоить в погоне за ним, – это убежденность в том, что мы поступаем правильно.

По-моему, проникновение идеи правоты в наши отношения со светом обусловлено извечной связью света и безопасности. Мы настолько высоко ценим безопасность, а свет так прочно и неразрывно с ней связан, что неудивительно, почему стремление к свету неизменно выступает в роли «блага». К сожалению, стараясь усилить свет и безопасность, мы одновременно исполняемся гипертрофированным чувством собственной добродетели. Здесь-то люди и получают болезненные удары.

* * *

В 1945 г. британский врач и ученый Александр Флеминг выступил с речью. Он обратился к аудитории на церемонии вручения Нобелевской премии после получения награды. Доктор Флеминг удостоился этой чести за открытие пенициллина и, я бы сказал, за «превращение пенициллина в оружие». Это была во многих отношениях речь победителя.