— Да хватит уже, — восклицает Аллочка, — не позорься!

Она берёт у меня из рук колоду и швыряет в урну. Эффектно так получается, они чуть веером не разлетаются по ветру.

Мы доходим до киоска и получаем от румяного продавца с усиками точную копию вчерашней колоды. Но едва отдаляемся от ларька, как с нами случается непредвиденное происшествие. Откуда-то из переулка выскакивает пара босоногих мальчишек, смуглых как индусы от загара, и окатывают нас из водяных пистолетов.

Точнее, пистолет есть только у одного, у другого приспособление, которое мы в детстве именовали «сИкалка». Пустой флакон из-под шампуня в колпачке у которого проделано отверстие, где закреплена нижняя половина шариковой ручки. Устройство куда более дальнобойное и мощное, нежели фабричная поделка.

«Налётчики» устраивают беспощадный обстрел. Попадает больше всего по Алле, ведь она так забавно визжит в ответ. На тонком летнем платье у блондинки расплываются мокрые пятна, придающие ткани интригующую прозрачность.

— А ну, пошли отсюда! — кричу на нарушителей порядка, и они с хохотом скрываются обратно во дворах.

— Вот дряни, — ругается Аллочка.

— Что поделаешь, дети, — пытаюсь её успокоить, но она возмущённо отворачивается, прикрываясь ладонями.

Идти недалеко. Нам всего лишь требуется перейти дорогу и зайти в неприметную обшарпанную дверь. За которой скрывался своеобразный клуб по интересам.

С громилой типа Игорька на входе, круглым столом под зелёной скатертью, пятком разномастных кресел и диванов и большим сервантом, на полках которого стояла разнообразная выпивка.

Прислушавшись, я понимаю, что откуда-то идёт небольшой гул, а само помещение несмотря на жару, стоявшую на улице, было прохладным, да ещё и лёгкий ветерок.

Надо же, хорошо устроились господа ялтинские каталы. у них тут и кондиционер имеется.

И это важный знак. Кондиционеры сейчас в СССР не производятся. Если я ничего не путаю, то только в конце семидесятых в Баку будет налажено производство знаменитых БК, шумных, громоздких, но при этом исключительно надёжных и производительных кондиционеров.

А здесь, в Ялте образца 1972 года у каких-то катал есть или Daikin или Toshiba. Знать бы кто их крышует, раз ребятки могут позволить себе с комфортом обувать ничего не подозревающих граждан.

— Проходи доктор, садись, — «рептильный» делает рукой приглашающий жест, — тут играть будет всяко удобней, чем в ресторане или на пляже. Тут чужие не ходят, тут только свои.

Я усаживаюсь на стол. Алла изображает обиду и молча проходит к серванту, выбирая себе напиток.

— Свои так свои, — соглашаюсь я, — где твой вчерашний дружок? Не в «гусарика» же нам играть.

— Сейчас-сейчас, доктор. Буквально пару минут.

Шулер уходит в глубину помещения и появляется буквально через минуту с каким-то мужиком, в тёмных очках. Притом судя по тому, что «рептильный» ведёт его за руку,тот вообще слепой.

— Вот, доктор, поздоровайся-ка с одним моим хорошим приятелем.

Он усаживает слепого в кресло, а потом тот протягивает ко мне свои руки.

Я аккуратно кладу свою правую руку на его ладонь и чувствую, как пальцы буквально забегали по моей коже.

Ну понятно. Он сейчас пытается понять, не обработаны ли подушечки моих пальцев, на максимальную чувствительность. Интересно, тут всех так проверяют, или их смутило моё предложение сыграть той же колодой?

Ну, давайте-давайте. проверяйте.

— Вторую руку, — тоном не терпящем возражений говорит слепой.

— Да, пожалуйста, мне не жалко, — отвечаю я.

Проходит ещё десять минут, пока слепой заканчивает со второй моей ладонью.

— Пойду я, пожалуй, Коленька, — говорит он. Ага, понятно. Значит «рептильного» зовут Коля, запомним. — И зачем ты меня только звал? С доктором познакомиться? Ну, познакомился я. Хороший он, наверное, доктор, раз ту девочку на пляже спас. Но не хирург. У тех, кожа от мыла и воды совсем другая, а ногти острижены очень коротко. А у этого доктора руки как руки, ухоженные но не более. Обычные у него руки, Коленька.

Ну вот и понятно, что это сейчас было. Этот слепой Пью тут что-то типа охранной системы. Вычисляет умельцев сыграть краплёными картами. И почему он слепой мне тоже понятно. У них чувствительность пальцев очень и очень высокая. Но теперь я чист, наверное.

— Всё, Коля, проверка закончена? Я не шулер и можно играть? — спрашиваю я у своего вчерашнего оппонента.

— Ты у нас человек новый, — не смущаясь поясняет он, — зато теперь можно считать, ты принят в семью.

— Избави бог, от таких родственничков, — вроде как шучу.

Уход «слепого Пью», как я прозвал для себя шулерского «секьюрити» ускоряет события.

В этом игорном клубе есть ещё одна дверь, которая открывается и за стол садятся сразу двое. Вчерашний Витя и ещё один, высокий и грузный мужик, который представляется аж целым адмиралом.

Интересно, а это не тот же адмирал, который Муху без штанов оставил? Если так то просто чудесно, все пауки в одной банке, так сказать.

Может и получится Мухе помочь, но сначала надо выяснить тот ли это «адмирал».

— В общем так, господа-товарищи. Тут доктор предлагает пулю расписать, — берёт слово Коля, — Человек он проверенный. Я не против, скорее даже «за». Вы как?

— Я на мелочь не играю, — заявляет «адмирал», — по десятке за вист, как минимум. Потянешь, доктор?

— Да можно и побольше, — предлагает Витя. — Вот только вчера доктор сказал, что у него денег нет, и в долг играть он отказывается. Что-то изменилось? Нашлись деньги?

— Нет, не нашлись, но я передумал, — говорю. — Играть буду в долг. Вчера я был не в форме, так сказать. А сегодня верю в удачу и свою звезду.

— А есть у что за душой, мил человек? — вкрадчиво спрашивает Витя.

— Есть, три тысячи на книжке, в Москве остались и квартира. Я не беден.

— Ну и хорошо, мы люди честные, — «рептильный» Коля улыбается, — верим на слово.

Улыбка у него мёртвая, резиновая. Глаза так и не движутся.

Мы быстро договорились насчёт правил и кто будет писать, а потом я пододвигаю Николаю только что купленную колоду. Он распечатывает её на глазах у остальных, перетасовывает колоду. Тасует медленно, тщательно, словно щупает. Так и есть, он проверяет, на месте ли крап. Взгляд рептильного теплеет, подвоха нет. Фраер на месте, осталось только вонзить в него свои зубы.

*. *. *

Конечно, это риск, и очень серьёзный. Я один, а их трое, да ещё и играем мы вчетвером, так что при необходимости сдать себе хороший расклад я не могу.

Но зато все карты были у меня как на ладони. Абсолютно все и при каждой раздаче. Я знал не только прикуп, но и расклад у каждого на руках. Как? очень просто.

В руках у Николая была колода, которой мы играли вчера и которую я выучил лучше, чем «Апрельские тезисы» на экзамене по марксизму-ленинизму. Для того чтобы она там оказалась, мне понадобился небольшой сеанс уличной магии, с её последующим разоблачением.

Для начала я купил ещё одну колоду. «Рептильный» не соврал, по всей Набережной в киосках они были совершенно одинаковыми. Чтобы извлечь из упаковки новые карты, и запечатать внутрь вчерашние мне понадобилась безопасная бритва и капля канцелярского клея.

Новой и некраплёной колодой я размахивал перед Колей в кафе. Собирался выкинуть её сам, но моё недостойное рыцаря нытьё добило экспрессивную Аллочку, и она сработала за меня.

Далее, следите за руками. Я покупаю новую колоду для игры под тщательным присмотром Николая. Мы идём по улице, и на нас налетают брызгающие водой мальчишки.

Их участие обошлось мне в две порции пломбира и триста граммов ирисок. Ещё две шоколадки я должен выдать им после успешного завершения операции, и обязательно это сделаю.

Пока Аллочка визжала, а «рептильный» пялился на её полупрозрачные прелести, новая колода отправилась в урну, а старая в запечатанной пачке скользнула мне из рукава в ладонь. Финита. «Рептильный» тасует колоду, чувствует крап и доволен как слон. Ему и в голову не может прийти, что это другая колода.

А ещё я практически сразу выясняю, что нет, это не тот адмирал, который обыграл Муху.

Этот не был шулером, а так, состоятельный и при этом скучающий бездельник на пенсии. Да и адмиралом Тихон Петрович Глебов никаким не являлся. А был он каким-то там начальником в одесском морском пароходстве, на пенсии, конечно.

То что денег у него не просто много, а очень много я понимаю практически сразу. Тут и часы, неприлично дорогие, и это не наши котлы, а заграничный Breguet type 20. В середине 21-го века такие стоят 10+ тысяч долларов, А тут, наверняка не меньше четырёх. Сколько за них можно выручить на нашем чёрном рынке даже страшно представить. Волгу,