Симонов пожал плечами.

– А бывало у тебя такое, когда с первого взгляда человека принимал и едва ли не в лучшие друзья записывал, а другому, совершенно незнакомому, очень хотел бы по морде съездить, хотя тот вроде бы и рта еще раскрыть не успел?

Было! Сам Кай однозначно входил в число первых, но распространяться по этому поводу Влад постеснялся, только кивнул.

– Ну вот… – протянул Кай. – Некоторые ученые всерьез считали, будто подобное поведение человека, его реакции и чувства основаны на излучении мозга, которое окружающие воспринимают. Четко попадаешь в противофазу или в фазу – однозначно ненавидишь или принимаешь. В остальных случаях уже зависит от взаимодействия и разговоров. На Земле раньше вроде бы не существовало созданий, способных устанавливать с людьми ментальную связь. Потому и само явление особо не изучалось и даже отвергалось классической наукой. Ну а мы теперь основываемся на мифах и легендах, подчас фантастических.

– А вы как думаете, почему он согласился? – ни секунды не подумав, что симбионтом могла быть женщина, спросил Влад.

– Ты, – поправил Кай. Обращаться к себе подобным образом он потребовал едва ли не сразу, но Симонов постоянно сбивался. Ему было неловко тыкать. – Я полагаю, будто мозговые волны существуют. Они идут от всего живого, и мы их улавливаем. Не напрасно же существует интуиция? Мы попросту не осознаем, как именно получаем информацию извне и анализируем ее. Тварь же является… – ладно, фиг с ним, с названием, оно просто подходит почти идеально, – очень сильным медиумом. Потому она в состоянии отыскать среди многих хомо сапиенс того, кто готов пожертвовать себе подобными.

– Ради чего? – парень ждал продолжения, но Кай только сильнее нахмурился.

– Вряд ли я отвечу, – наконец, признал он. – Чужая душа – потемки. Есть факты: тварь умеет пробудить в человеке некие способности, и тот начинает ей помогать, выбирать жертвы, подготавливать их, гипнотизировать. Сходит ли он с ума при этом? Скорее всего, нет. По крайней мере, ни его повседневное поведение, ни речь, ни память не изменяются. Вряд ли он мнит себя твари подобным, но вот сверхчеловеком или даже божеством, от которого зависит, спасти или убить, – наверняка. И знаешь, этим ощущением он ведь искренне упивается, – Кай вздохнул, прищурился и зло процедил сквозь зубы: – Люди любят философствовать и такое иной раз придумают – лишь диву даешься и за автомат хватаешься. Те же фашисты с их лозунгом «метро для русских» – тому пример.

– Я тоже ненавижу фашистов! – горячо заверил Симонов.

– Я никого не ненавижу, – возразил его собеседник. – Презираю, не принимаю, считаю, что без них подземка станет чище, – это сколько угодно.

– А разве это не одно и то же? – удивился Влад.

– Нет, – ответил тот. – Ненависть – это чувство, часто бесконтрольное и мозги отключающее напрочь. Я подобного не приемлю, предпочитая думать и анализировать.

– А можно спросить? – поинтересовался парень, шалея от своего предположения и, дождавшись кивка, продолжил: – Вы ведь не просто так это рассказываете? Вы… ты… уже встречался с такими помощниками твари?

– Помощницей. Лично убивал, если точнее, – спокойно ответил Кай. – Ничего иного она и не заслужила, как по мне. Эта дрянь перед тем, как издохнуть, еще и решила просветить меня относительно вымирания человеческого вида и потребовала ей поклоняться. Представь себе картину: лежит девка с дырой в районе живота, смердит, темной кровью истекает, но боли не чувствует, улыбается и философствует на предмет своей исключительности и того, что за ней и ей подобными будущее; в облике землеройки явился сам Творец этого мира и сделал ее продолжением и воплощением собственной воли.

– Как по мне, – поморщившись, заметил Влад, – мозги у нее точно червивые.

– Были еще до твари. На станции считали, имейся поблизости какая-нибудь секта, она бы в нее подалась. Или прибилась бы к экстрасенсам и магам, которых по подземке не так уж и мало бродит. Ненормальных в метро – тьма тьмущая: свидетели Иеговы, поклонники Кастанеды, нарики, по-особенному поганки готовящие, уфологи, уверенные, будто война на самом деле произошла с инопланетянами, мракобесы, сатанисты и прочий сброд.

Симонов подумал, что тот же Алексей вполне мог бы создать симбиоз с тварью, но тотчас обругал себя последними словами и выкинул эту мысль из головы. Его нелюбовь к сыну казначея еще не означала, будто того следовало обвинять во всех тяжких грехах. Перед глазами встал образ погибшей Марии из недавнего кошмара (он уже по пробуждении сообразил, кого именно видел), и Влад зябко передернул плечами. Где-то внутри сидела уверенность, наверняка внушенная еще на Фрунзенской: женщин обижать нельзя. Однако те и сами не гнушались кого-нибудь обидеть, и к тому же вряд ли к помощнице твари, о которой рассказал Кай, понятие пола вообще было применимо.

– Отдохнули – и хватит, давай-ка ты сейчас повторишь тот шаг, которому я обучил, – велел Кай.

– Хорошо.

– Я тебе глаза завяжу, – продолжал тот, вытащив из кармана кусок черной непрозрачной ткани. – Будешь меня слушать и четко исполнять приказы.

Парень покосился на край платформы, находящийся довольно близко, и на стоящие по соседству палатки.

– Почему нельзя уйти тренироваться в туннель?..

– А это дополнительный стимул, – фыркнул Кай, мельком глянув на ближайшую палатку. – Если краснеть не хочешь и… – взгляд на железнодорожные пути, – лететь вниз неохота. Поехали.

И они приступили к тренировке.

Винта Симонов так и не навестил, хотя ему и передавали требования того поговорить. Винт обитал в палатке у Клавы, но видеть его у Влада желания не возникало по-прежнему. Он, наоборот, старался не отходить от Кая, словно ища у него защиты, а тот не гнал и не насмехался. От сталкера словно шло ненавязчивое тепло. Он заражал своей уверенностью и оптимизмом. А еще было невероятно интересно находиться с ним рядом, слушать, дышать одним воздухом.

К вечеру, когда они вернулись от главы, выяснилось, что палатка занята, а нехитрые пожитки Влада, Семена (его-то за что?!), рюкзак и сверток Кая аккуратно выставлены вон.

– Проверю тщательно, – предупредил сталкер, гипнотизируя закрытый полог. – Если что пропало, убью.

Сказал очень спокойно, но у Симонова пробежал по спине холодок, а из палатки немедленно вылез Егор Стрижов и пояснил, что сам не при делах, просто у него ж пополнение семейства, третьего ждут, вот Винт и предложил свою палатку: мол, зачем она мужикам здоровенным, семейным нужнее.

– Винт сказал: вы, ребятушки, не против, и сами просили вещи собрать и… не стесняться, в общем, – пролепетал Стрижов, тщательно пряча взгляд. – Я честно все собрал, а в ваш рюкзак, сталкер, даже не заглядывал. Правда!

Глаза у Егора были честные-честные. Потому ему даже Влад не поверил, а Кай… Кай был достаточно умен, чтобы не скандалить. Он лишь очень внимательно проверил, все ли на месте, пересчитал патроны и, не отыскав ночника, потребовал: