А еще раньше, лет эдак десять назад, Козловский, придя в ресторан, заказывал самые дорогие блюда. Чего он только не перепробовал тогда! И салат за семьсот долларов, и омлет за тысячу, и мороженое за две (ел и за двадцать две, но там вазочка была золотая и отделана бриллиантами). А в Америке, в Бронксе, отведал пельменей, порция которых – восемь штук – стоила около трех тысяч долларов. На вкус они оказались такими же, как матушкины, а вот внешне отличались – светились в темноте, ибо в фарш было добавлено мясо глубоководной рыбы-факел. А так как Лаврентий меньше двадцати пельменей зараз не съедал, то за свою порцию он заплатил почти десять тысяч.

Сейчас он вспоминал об этом со стыдливой улыбкой. Но, как говаривал один умный человек, дураком родиться не стыдно, стыдно им умереть!

– Как тесен мир! – услышал Козловский. – Здравствуй, Аристарх!

Он поднял глаза от тарелки и посмотрел на человека, что его окликнул.

– Добрый день, Лаврентий. Не ожидал тебя здесь увидеть…

Козловский врал. Он явился в эту ресторацию именно потому, что Лаврентий в ней частенько обедал, а ему нужно было с ним переговорить. И столик «его» Аристарх занял неспроста.

– Может, присядешь? – предложил он Кондрашову. – Вместе откушаем.

– С удовольствием…

Лаврентий угнездился на стуле, подозвал официанта. По-приятельски с ним поболтав, заказал немыслимое количество еды.

– Ты все это съешь? – полюбопытствовал Аристарх.

– А чего тут есть-то? – хмыкнул Кондрашов, указав на его тарелку. В ней горкой лежал рис, а вокруг в хаотичном беспорядке – разноцветные овощи. Малоежке Козловскому этой порции было достаточно, тем более что до плова он скушал суп, но человеку с нормальным аппетитом ее, конечно, не хватило бы, чтобы насытиться. – Водку будешь? – спросил Кондрашов.

– Нет, я не пью.

– Совсем?

– Совсем.

– Здоровеньким помереть хочешь?

– Прожить… Здоровеньким.

– А раньше вроде бухал…

– Раньше я многое делал, чего не делаю сейчас.

– А ты где пропадал-то? Тебя не видно было лет сто.

– Всего два с половиной. Сначала мотался по Европе, а потом в Индию уехал. Там сейчас и живу…

– Надо же.

И Лавр замолчал. И Аристарх ничего не говорил. Он ждал подходящего момента, чтобы начать разговор, ради которого он и хотел встретиться с Лаврентием.

– Тебя к следователю не вызывали? – спросил вдруг Кондрашов. Аристарх про себя порадовался. Кажется, момент наступил.

– Нет. И не думаю, что вызовут.

– Почему это?

– Свидетельские показания я дал, а что еще?..

– Ты не забывай, что все мы не только свидетели, но и подозреваемые.

– Да, ты прав… – И Аристарх осторожно начал: – Все мы старика недолюбливали. Потому что мерзее человека я не встречал. И если следствие начнет копать под каждого из нас…

Кондрашов с любопытством посмотрел на собеседника.

– Ты к чему клонишь, Аристарх? – спросил он, вернувшись к своему салату.

– Хочу договориться с тобой, – перестал юлить Козловский.

– Очень интересно, о чем же?

– Ты не даешь показания против меня, а я против тебя.

– Против меня у тебя ничего нет, – усмехнулся Кондрашов. – А вот я могу тебе подгадить, и здорово. Помню, как ты, пьяный, много лет назад орал: я когда-нибудь убью его! Это ты Старикова имел в виду…

– Чего спьяну не сболтнешь?

– Я очень удивился, когда тебя в числе гостей увидел, – продолжал Лаврентий. – И грешным делом подумал, а не за тем ли ты явился, чтобы угрозу свою исполнить…

– Я пришел, чтобы примириться не столько с ним, сколько с собой.

Кондрашов кивнул. Типа понял. А у самого в глазах недоверие вперемешку с усмешкой. Но Аристарх и не рассчитывал на понимание. Поэтому предложил бартер:

– Если ты обещаешь умолчать о нашем пьяном базаре (а иначе тот разговор не назовешь), то я продам тебе акции, о которых мы с тобой вчера разговаривали…

Кондрашов подобрался. Разговор пошел деловой, и Лаврентий сразу же изменился. В глаза вспыхнул огонек заинтересованности, и Аристарх понял, что они смогут договориться.

– Только дай реальную цену, – сказал Козловский. – И я готов подписать бумаги прямо сейчас.

– Цену обсудим.

– Тогда по рукам?

Лаврентий протянул ладонь, Аристарх ее пожал. Договорились то есть.

– Ты уже поел? – осведомился Кондрашов, после того как их пальцы разжались.

– Да.

– И наелся? – с сомнением протянул он.

– Более чем. Хотел десерт еще заказать, но воздержусь.

– У тебя не эта?.. Как ее? Чем сейчас модно у молоденьких девочек болеть?

– Если ты про анорексию…

– Точно, про нее.

– Нет, я не болен. Просто привык мало есть. На самом деле для поддержания сил нужно не так много пищи… Главное, чтоб она была правильной.

Кондрашов отмахнулся и принялся за горячее. Ел быстро, жадно. Было видно, что он голоден и хочет поскорее «заморить червяка». Как будто у него на тарелке не рулет из трех сортов красной рыбы под нежнейшим соусом из шпината, а картошка с сосисками… Или какая-нибудь пшенка с мясными обрезками, которую многие собаководы варят своим питомцам.

Пока Лаврентий поглощал обед, Аристарх расплачивался за свой. К несусветной сумме в счете пришлось прибавить еще десять процентов на чай, итог получился таким, что он мысленно присвистнул. Столько наличных у Козловского не было, хорошо хоть карточка при себе оказалась. Взял на всякий случай. В Индии он отвык от этих прогрессивных штучек. Более того, там он даже кошелька не имел. Носил деньги в карманах.

Доставая карточку, Аристарх услышал вопрос:

– Кто это?

Козловский понял, о ком Лавр. В портмоне был вложен снимок. На нем он стоял в обнимку с невероятно красивой юной индианкой.

– Это моя жена Сагитта.

– Чем ты старше, тем твои жены моложе, – заметил Лаврентий. – Ты в шестьдесят в детском саду будешь себе их подбирать?

Аристарх ничего не ответил. А про себя возразил: «Не буду. Потому что Сагитта моя последняя жена… Женщина на всю оставшуюся жизнь!»

Козловский вспомнил свой последний развод. Четвертый. Супруга из него все соки выпила, прежде чем подписала бумаги. Красивая маленькая сучка, она дралась за каждый рубль. И ладно бы была бедной провинциалочкой, так нет. Дочка именитого советского поэта, она выросла в центре столицы и ни в чем не знала отказа. Даже когда возомнила себя писателем и наваяла совершенно бездарный роман, его напечатали – родственники подсуетились. Потом девушка публиковалась на средства мужа. Как и путешествовала по шикарным курортам. На одном таком она ему и изменила. О чем сообщила по возвращении. Зачем? Аристарх так и не понял. Ладно бы отношения у нее завязались серьезные, тогда еще понятно. А то обычный курортный роман, не имеющий продолжения. Аристарх о нем не узнал бы, не скажи она…