Достав из сумки-холодильника бутылку воды, Кейли сделала большой глоток.

– Так пить хочется! Я все еще чувствую, как пирог застрял у меня в горле. – Она сделала еще глоток.

– Вижу, что ты познакомилась с мистером Дойлом, – сказала Зелл.

– Ты про типа, который ведет конкурс? – спросила Кейли. – Про того, что живет через дорогу?

– Да, я давно его знаю. – Зелл тщательно подбирала слова.

Кейли задумалась.

– Его мама в инвалидном кресле. Я видела, как он ее катает. Что случилось с его братом?

– Ну, я точно не знаю. На долю его семьи выпало немало тягот.

Кейли снова задумалась.

– Вроде как у меня, – сказала она.

Разговор принимал совсем иной оборот, нежели Зелл планировала. Она не хотела, чтобы Кейли отождествляла себя с Джеймсом, сочувствовала ему.

– Наверное, можно и так сказать, – согласилась она. – Но он намного старше тебя. Он взрослый, и у него взрослые проблемы, – добавила она.

Кейли одарила ее взглядом, говорившим «а то».

– Я знаю, – сказала она.

– Ну, я просто видела, как он разговаривал с тобой, и хотела убедиться, что ты знаешь, что на самом деле он не тот, с кем бы мне хотелось, чтобы ты… – У нее кончились слова.

Кейли подняла брови.

– Чтобы я что?

Зелл покрутила в воздухе.

– Наверное, я пустяки болтаю. Волнуюсь, как все старухи.

Тут Кейли окликнула Пилар, и девочка вскочила с шезлонга.

– Я иду купаться, – сказала она, уже позабыв предупреждение Зелл.

– Конечно, – согласилась Зелл с облегчением, что разговор окончен. Но не успела Кейли уйти, снова ее окликнула: – Только никогда не заходи в его дом, ладно?

Кейли в недоумении посмотрела на нее.

– Как будто я пошла бы! – и убежала вприпрыжку.

Фейерверк испугал Кристофера. Мальчик вопил так громко, что Брайт подхватила его на руки и убежала поскорей подальше от бассейна, спотыкаясь о шезлонги и стулья и то и дело бормоча извинения, она спешила убраться подальше. Ивретт смотрел, как уходят его жена и ребенок. В сумерках у бассейна невозможно было протолкнуться, так что Брайт с затруднением передвигалась, да еще прижав к себе кричащего ребенка. Каждые несколько минут огни фейерверка освещали ей путь, но одновременно заставляли Кристофера вновь зайтись криком, его вопли перекрывали электронную патриотическую музыку, звучавшую из динамиков.

Стесняясь разыгравшейся сцены, Ивретт задумался, что же ему делать. Стоит подождать, пока жена успокоит их сына и вернется? Стоит пойти за ней и учинить дальнейший переполох? Он оглядел множество предметов, которые придется собрать, чтобы уйти. Ему ни за что не справиться в темноте. Они с Брайт и Кристофером всю вторую половину дня провели у бассейна и принимали участие в общем импровизированном обеде вечером. Повсюду вокруг него, на небольшом пятачке, где они обустроились лагерем, были разбросаны посуда, одежда, полотенца и несколько сумок. Он снова вернулся к фейерверку, рассудив, что просто подождет, пока шоу закончится, и уже тогда соберет вещи и уйдет. Дело шло к концу, хотя он видел, как внизу, у озера, Джеймс и его приятели все еще суетились и поджигали фитили.

Ивретт лениво задумался, сколько же денег этот человек вложил в фейерверк, чтобы посмотреть, как они превращаются в дым. Буквально. Он улыбнулся собственной шутке. Он почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел, что на него смотрит Дженси. Она улыбнулась в ответ, и он виновато подумал, а вдруг она решила, что эта улыбка была для нее или из-за нее. Дженси снова стала смотреть на фейерверк, а он нет. В темноте он мог разглядеть ее светлые волосы и две светлые головки по обе стороны от нее, склонившиеся к ней.

Он никогда бы не подумал, что Дженси – идеальная мать, и все же эта роль ей шла. Он с болью подумал о нежелании Брайт заводить еще детей, о ее недавнем заявлении, что она может найти работу. Он никогда не понимал, почему нельзя иметь и то и другое разом, почему она ведет себя так, словно тут идет речь о выборе. Но всякий раз, когда он пытался поднять эту тему, она замыкалась в себе, как захлопнувшаяся книга.

Дженси сидела с Лансом – героем. Весь день напролет вокруг него бесконечно суетились, хлопали по спине и благодарили. Да ладно вам! – не раз думал Ивретт. – Парень просто сделал то, что сделал бы любой мужчина, увидев тонущего ребенка. И Дженси тоже как будто подпала под его чары «героизма». Ивретт солгал бы, если бы сказал, что его не беспокоит тот факт, что он видит ее у бассейна – в том самом месте, где они обычно смотрели фейерверк, сплетя пальцы, и она прислонялась к нему так же, как сейчас к ней прислонились дочери.

– Комнату бы себе сняли, что ли, – поддразнивала их Брайт.

А потом, когда все расходились по домам, они находили свою «комнату», только это была совсем не комната.

Он уже много лет не был в «их месте», чувствовал себя виноватым, что посещает это место теперь, когда они с Брайт поженились. Ей стало бы слишком больно, узнай она, что он туда ходил. И все же иногда он чувствовал, как то место зовет его, ветви деревьев колышутся на ветру, манят его прийти… и вспомнить. Он покачал головой и заставил себя снова смотреть фейерверк, сосредоточиться на сполохах света в небе, сердцем чувствовать взрывы. Ли Гринвуд пел «Горжусь тем, что я американец», а где-то справа громко подпевала мать Джона Бойетта – фальшиво, но громко. Он почувствовал, как в кармане у него вибрирует телефон, и посмотрел на светящийся экранчик. Эсэмэс от Брайт:

Везу его домой. Соберешь вещи, когда все закончится? Я уложу его спать.

Он написал в ответ:

Будет сделано. Жаль, что вы пропустили конец шоу. Наш собственный фейерверк попозже?

Он никогда бы не признался, что привело его в такое настроение.

Когда они только начали встречаться, Брайт призналась ему, что каждый раз, когда она видела его и Дженси вместе во время учебы в школе, ее сердце еще чуточку разбивалось. Он был так слеп, ничего не подозревал о безответной любви Брайт, пока Дженси не исчезла из поля зрения, а Брайт, однажды вечером малость перебрав, не выпалила все разом. До того момента он всегда считал Брайт своим лучшим другом, своей наперсницей. И спустя семь лет брака она все еще оставалась и тем, и другим. «Сегодня я вступаю в брак с лучшим другом», – говорилось в их свадебных приглашениях. И это было правдой.

От мыслей его оторвал скрежет отодвигаемых шезлонгов и стульев. Он огляделся по сторонам: прожекторы вокруг бассейна снова зажглись, и люди начали собираться уходить. Спина и ноги затекли, и он потянулся, прежде чем начинать собираться. Потребуется несколько ходок к машине, чтобы загрузить все. Кто-то тронул его за плечо, и, обернувшись, он увидел встревоженную Дженси.

– Кристофер в порядке?