– Может просто вернемся и скажем, что маяк как всегда не сработал? – спросил Канингем, устав маяться от безделья.

– Врать в лицо Проктопулусу? Ну-ну, удачи. Я останусь до дальнейших распоряжений маэстро.

– И что он сделает? Снова скажет свое любимое «бездарность»? – скривился Канингем, в точности пародируя учителя.

– Лучше подумай, что будет, если этот Дагон и вправду сюда заявится! Как минимум нам повысят уровень допуска, а возможно примут в узкий круг приближенных учеников.

– Для этого нужно быть лизоблюдом типа Мортимэра и вилять хвостом, как щенок при виде учителя, – скептически заметил Канингем.

– Тебе это точно не поможет. Ты и вправду «бездарность».

Альфонсо отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Каждый остался при своем. Оба мага, выходцы из благородных семей, привыкшие к лести, фальши и показному уважению, в Черной Башне не пользовались особым успехом. Талант и сила – вот на чем строилась иерархия среди учеников Великого Маэстро. И первое и второе обошло Канингема и Альфонсо стороной. Сколько ни обсуждали они свою родословную, подкрепляли ее громкими деяниями предков и состоянием семьи, таланты двух магов не заходили дальше столового этикета и утонченного вкуса при выборе шейных платков.

Признать себя посредственностью было сложно. Поэтому Канингем списал все на превратности судьбы и тотальное невезение, а Альфонсо искал другие способы выслужиться перед Великим Маэстро.

Когда в лаборатории произошла авария, Проктопулус прибег к помощи своих многочисленных устройств. Часть из них после проведенных расчетов утверждала, что сбежавший подопытный умер, а другая выдала десятки направлений и противоречивых данных по месту и времени возможного перехвата любимой лабораторной крысы Проктопулуса. Для проформы Маэстро отправил учеников, чье отсутствие никак не скажется на качестве исследований, на проверку. Так Канингем и Альфонсо оказались в небольшой деревне около дороги, связывающей Тулсу и Горифэл.

Поначалу им пришелся по вкусу небольшой «отпуск», но вскоре все девки были перецелованы, харчи перепробованы, а отсутствие городских развлечений все больше напоминало им о том, как здорово жить в Горифэле. Полтора дня. Ровно столько понадобилось двум избалованным магам, чтобы пресытиться степенной деревенской жизнью. И еще полтора, чтобы начать изнывать от скуки.

Альфонсо обвел таверну взглядом. Ни скатертей, ни коврика у входа. Добротная деревянная мебель не соответствовала утонченному вкусу, а сенные матрасы в комнатах на втором этаже не шли ни в какое сравнение с пуховыми перинами, к которым привыкло изнеженное тело благородного мага. Он пригубил яблочный сидр. Превосходный вкус напитка мерк на фоне грубой деревянной кружки, в которую он был налит. «Уж лучше пить из бутылки, чем из этого уродливого куска дерева», – поморщился Альфонсо. Чтобы сказала его мама, увидев, как сильно испортились манеры сына за последний год, что он провел в обучении у Проктопулуса?

Легкий хлопок заставил Альфонсо отвлечься от размышлений. Взгляд магов замер на краю стола, где материализовалось дымящееся письмо с гербовой печатью Великого Маэстро. Когда Проктопулус искал подходящий символ для герба, ему показалась отличной идея использовать изображение Черной Башни. И с тех пор все изобретения, зелья и бумаги украшал продолговатый символ с закругленным концом.

– Разыграем? – предложил Канингем?

– Два из трех.

– Сойдет.

Быстро разыграв право открыть письмо в «камень, ножницы, бумага», Канингем, от которого отвернулась удача, взял в руки послание. Каждый ученик Проктопулуса на собственном опыте знал, какую опасность таит в себе запечатанный квадратик бумаги. Великий Маэстро любил накладывать на переписку нестабильные охранные руны и с небольшим шансом, процентов пятнадцать не больше, они срабатывали при открытии в руках у настоящего адресата. А письма Проктопулус писал постоянно, предпочитая сводить личное общение с учениками к минимуму.

Сам Канингем, впервые получив письмо от учителя, решил открыть его сидя за столом и в результате остался без бровей, ресниц и половины волос на голове. Хорошо защитные перчатки не снял, иначе бы потратил как и Альфонсо целое состояние на исцеление шрамов от ожогов.

Не сговариваясь, они молча встали и вышли на улицу. Альфонсо предпочел отойти на несколько шагов, но, немного поразмыслив, увеличил расстояние еще на пару метров. Канингем надел перчатки, достал из кармана незаменимый атрибут любого ученика великого маэстро, защитные очки, и вытянув руки аккуратно надломил печать.

От громкого хлопка Канингем вздрогнул и выронил конверт. Альфонсо залился громким смехом.

– Ты точно сын лорда, а не придворного шута?! – зло процедил сквозь зубы Канингем, которому было совсем не до смеха.

– Прости, не удержался, – ответил Альфонсо и поднял с земли конверт, – радуйся, нам приказали возвращаться в Горифэл.

Он вернул письмо Канингему и направился к деревне.

– Альфонсо, куда намылился?

– Мне необходимо получить несколько прощальных поцелуев, – крикнул тот не оборачиваясь.

Канингем недовольно поджал губы, проворчал под нос нелестные ругательства и вернулся в таверну. Его прощание с деревней имело несколько иную форму.

– Пирог с почками, порцию жареных каштанов и яблочный сидр. Одну бутылку на стол, две с собой, – бросил маг хозяину.

«Кому нужны эти поцелуи?», – подумал Канингем, прежде чем насладиться местной стряпней в последний раз.

Наутро маги встретились за завтраком. Альфонсо после бурной ночи пытался развеять сонливость крепким кофе. Канингем грустил из-за расставания с местной кухней. Оба были погружены в свои невеселые мысли и каково же было их удивление, когда в таверну завалилась эльфийка, странный коротышка и подопытный Проктопулуса, да еще с девицей на руках!

Магам понадобилось несколько секунд, чтобы поверить в происходящее. Один из маяков предсказал точное место, где должен был появиться Дагон. Да, слегка промазал на несколько дней, но все же! Как поговаривал сам Проктопулус: «Плюс, минус двадцать процентов допустимая погрешность в вычислениях».

– Давно не виделись, Дагон, – холодно улыбнулся Канингем, – А ты время зря не терял, как я посмотрю. Пора возвращаться в клетку. Великий Маэстро не любит ждать.

– Ты еще кто такой? – вмешался в разговор коротышка.

Черное лезвие топора блеснуло в руках Нордо.

– Маг.

Три буквы. Всего три буквы меняли мир на «до» и «после», но не в случае с дворфом.

– И чего? – уставился Нордо на Канингема.

Такой наглости маг, и по совместительству сын лорда Канингема Старшего, не ожидал.

– Жить надоело карлик? – процедил сквозь зубы Альфонсо, стоящий за спиной своего коллеги.

– Я не карлик. Я – дворф, – прорычал Нордо.

– Все в порядке, – сказал Дагон, – это мои друзья.