стыд и благодарность, ведь сама она свободна, а Британника — нет.

— Я тебя никогда не продам, клянусь, — с жаром произносит Амара. — И освобожу тебя, как только смогу это сделать по закону. Обещаю.

— Я это знаю, — отвечает Британника таким тоном, словно ничего другого от подруги и не ждет. Чувство стыда в душе Амары лишь усиливается.

Когда Друзилла, Амара и Британника подходят к Иосифу, тот уже торгуется от имени своей госпожи. Продавец кивает Амаре, приглашая ее присоединиться, но она не может смотреть ему в глаза. Ее взгляд скользит по его рукам. Потемневшая и огрубевшая от солнца кожа, унизанные кольцами пальцы. Амара может вообразить, как эти руки прикасаются к рабам, как тащат и бьют их и как их владелец испытывает от этого законное, по его мнению, наслаждение. Амара так крепко сжимает ладонь Британники, что, наверное, делает ей больно, но британка не подает виду.

— Амара, — говорит Друзилла. — Я спросила: что ты об этом думаешь?

— Прости, не могла бы ты все повторить?

— Две флейтистки из Греции или кифаристка из Карфагена. Это лучшее, что нам могут предложить. Виктория может петь и под флейту, и под кифару, но если флейтисты стоят своих денег, то лучше взять их.

— Флейта или кифара… — бормочет Амара. — Даже не знаю…

Иосиф перекидывается парой слов с торговцем, и тот уходит за женщинами. Они стоят не в общем ряду, а чуть в стороне; рядом с ними — стройный юноша, который мучительно напоминает Амаре Филоса, но, взглянув на него еще раз, она понимает, что ей показалось. Перед Друзиллой и Амарой выстраиваются три женщины. Кифаристка с красными, заплывшими глазами держится особняком. Она то и дело пытается прикрыться, но торговец силой заставляет ее убрать руки от тела. Амара думает, что ее, вероятно, украли, как в свое время Дидону.

Глядя на флейтисток с безжизненными, непроницаемыми лицами, Амара узнает в них себя, стоящую на невольничьем рынке. Эти девушки вряд ли когда-то были свободными.

— Мне кажется, лучше взять двоих, — шепчет Друзилла. — Посмотри, как они хороши. Если, конечно, умеют играть.

Амара снова переводит взгляд на флейтисток и на этот раз смотрит на них глазами Друзиллы. Она представляет, как девушки выступают на ужине перед Руфусом и Квинтом, гармонично вписываясь в домашнюю обстановку и приумножая веселье. Зарабатывая деньги, которые Амара отдаст Феликсу.

— Может, попросим их что-нибудь сыграть?

Друзилла кивает. Иосиф вновь что-то говорит продавцу, который уходит за флейтами. Амара замечает, что кифаристка наблюдает за происходящим круглыми, отчаянными глазами.

— Или, может, возьмем сразу троих? — спрашивает Амара, внезапно испугавшись оставлять девушку одну.

— Сомневаюсь, что мы можем себе это позволить, — тихо отвечает Друзилла. И это правда. Большая часть расходов за сегодняшнюю покупку ложится на плечи Друзиллы. Амара же отдала подруге не деньги, а несколько своих украшений, договорившись с Друзиллой, что та время от времени будет одалживать их Амаре, чтобы у Руфуса не возникло подозрений.

Вернувшись, торговец вручает девушкам инструменты и грубым жестом приказывает им играть. Как только продавец отводит глаза, одна из флейтисток посылает ему полный отвращения взгляд. Рабыни начинают играть, и музыка заглушает рыдания, крики и прочие мерзкие звуки рынка. Флейтистки исполняют простейшую мелодию, но Амаре с Друзиллой сразу становится ясно, что девушки прекрасно владеют инструментом и умеют двигаться. Вместе с Викторией у них наверняка получится очаровательное трио. Амара вспоминает, в какой восторг пришел Эгнаций, когда они с Дидоной впервые выступали перед ним на прошлогодних Флоралиях, и прикидывает, сколько он заплатит, когда увидит флейтисток. Постепенно к Амаре возвращается уверенность, и она принимается разглядывать тела девушек, раздумывая, какую выгоду они могут ей принести.

Когда музыка стихает, Друзилла подзывает Амару к себе, чтобы обсудить покупку подальше от торговца.

— Думаю, надо брать флейтисток, — шепчет она.

Амара согласно кивает.

— Ты уже сказала Иосифу, сколько мы можем потратить?

— Конечно. А если продавца эта сумма не устроит, вернемся в другой день. Здесь все время появляются новенькие.

Они возвращаются к Иосифу и Британнике. По тому, как Друзилла склоняет голову, ее эконом понимает, что госпожа решилась на покупку. Пока мужчины торгуются, Амара не может оторвать глаз от флейтисток, гадая, что они обо всем этом думают. Она вновь вспоминает, как сама стояла на невольничьем рынке и по глупости радовалась: лицо Феликса показалось ей приятным и он выгодно отличался от других покупателей тем, что не распускал руки. Амара тогда не понимала, что под этой личиной скрывается лишь желание Феликса самым тщательным образом изучить товар. Как оценить тело женщины, если она вся сжалась? Ни одна из флейтисток не смотрит на Амару в ответ; взгляд девушек обращен куда-то вдаль. Амара читает их имена на табличках. Феба. Лаиса.

— Откуда вы родом? — обращается Амара к Лаисе по-гречески.

— Из Афин, — с неискренней улыбкой отвечает Лаиса. У нее такой же акцент, как у Менандра, человека, которого Амара когда-то любила, но бросила ради Руфуса.

Амара хочет сказать, что ее тоже привезли из Аттики, но, заглянув в безжизненные глаза Лаисы, решает промолчать. Пока что Амара для Лаисы — очередная владелица, которая станет обращаться с ней жестоко или холодно. И Амара не может быть в ответе за мужчин, которых Фебе с Лаисой придется развлекать. Видимо, Амара недалеко ушла от своего бывшего хозяина. И пока эта горькая мысль не упрочилась в сознании, Амара представляет Феликса, который сидит в красном кабинете и требует вернуть долг. «Либо они, либо я, — говорит она себе. — Любой на моем месте поступил бы точно так же».

Иосиф с торговцем сходятся на четырех тысячах сестерциев за пару флейтисток — это меньше суммы, на которую рассчитывала Друзилла, да и Амара отдала куда больше, когда выкупала своих подруг у Феликса. И хотя Амара ничего не смыслит в торговле людьми, она понимает, что это хорошая цена. Иосиф протягивает продавцу задаток — набитый монетами кошелек — и подписывает договор о том, что выплатит остаток в установленный срок. Затем начинаются споры о том, могут ли Друзилла с Амарой забрать девушек прямо сейчас. Иосиф стоит на своем, угрожая отобрать задаток. В конце концов Друзилла и Амара становятся хозяйками Фебы и Лаисы.

Вшестером они мимо помостов направляются в сторону центра города. Иосиф и Британника идут по обе стороны от только что купленных девушек. Их закутали в плащи, ведь пробираться по улицам в полуголом виде — настоящее унижение. Амара с Друзиллой идут чуть впереди.

— Ты отлично держалась, — Друзилла шепчет так тихо, что Амара еле разбирает слова. — Со временем становится легче.

Амара бросает взгляд на лицо Друзиллы. Оно все так же гладко и невозмутимо.

— Если богам будет угодно, эти девушки, как и мы, обретут свободу, — продолжает Друзилла. — Те, кому суждено подняться,