Радужное настроение исчезло. Они наскоро попрощались, даже не заходя в дом, и поехали в гостиницу. Желания гулять больше не возникало.

Луга уже не казалась мирным, уютным городком. Появилось мрачное чувство, что здесь за каждым углом прячутся темные, кровавые тайны.

Все впечатление было испорчено. Так бывает, когда во вкусном блюде раскусываешь зерно черного перца, когда, купаясь на солнечном пляже, узнаешь, что в войну здесь расстреляли сотни человек. Когда, выйдя из поезда прекрасным солнечным утром на уютный вокзальчик, прочитаешь название тихой станции, утопающей в цветах и зелени: «Бухенвальд».

Лазаревичи вернулись в гостиницу.

– Добрый день, – мрачно поприветствовал их купец Громов. – Слышали, что с Павлом случилось?

– Слышали. Убийц уже нашли?

– Где там… Носит же земля таких мерзавцев… Руслан Аркадьевич, приходите вечерком к Владимиру Андреевичу, а? Посидим, вспомним Павла…

– Да…

– Приходите, приходите.

Руслан подумал и согласился. Ему неприятно узнать о смерти Ратникова, он с ним хотя бы один вечер общался, а девчонки его только раз в холле гостиницы и видели, да еще на проходной завода. Может, правда съездить с ними в гости к журналисту? Развеяться…

– Добрый вечер, добрый вечер…

Видимо, смерть Ратникова далась журналисту еще тяжелее: все-таки давний знакомый. Владимир Андреевич был бледен, руки, когда он закрывал калитку за Лазаревичами, тряслись.

Руслан приехал на машине, вместе с женой и дочерью. Что им сидеть в номере? И так они целый день просидели, к тому же пошел дождь и настроение упало вовсе в минус. Аня даже тихонько спросила, обязательно ли ехать. Но все-таки поехала вместе с папой и мамой.

– Проходите, проходите… Садитесь…

Да, атмосфера в доме была траурной. Руслан огляделся. Нет, с его последнего пребывания здесь ничто не изменилось.

– Руслан Аркадьевич, Юля, не желаете коньячку? – Журналист внес в комнату поднос с графином и рюмками.

– Да, знаете ли, может, лучше господина Громова дождемся?

– Не надо меня дожидаться, – громко прозвучало за занавеской. – Я уже здесь.

Юля ойкнула. В комнату вошел купец. С черной бородой, в костюме, с золотой цепочкой на животе.

С револьвером в руке. Направленным на приподнявшегося и замершего Руслана.

– Не шевелитесь. Иначе я стреляю. Нет, не в вас.

Ствол револьвера переместился и нацелился на Юлю.

– Вы мне нужны. А ваша жена – нет.

Громов нехорошо прищурился:

– Не надо со мной шутить.

– А я не шучу.

Руслан пожалел о том, что не может облокотиться о стол и сплести пальцы. Внушительнее бы выглядело.

– Вы же умный человек, господин Громов. Неужели я похож на сына крупного богача? Или на самого богача?

– Только не говори, что у тебя денег нет!

«Конечно, не скажу».

– Есть. Есть у меня деньги. Много денег. Очень много денег.

Купца, казалось, гипнотизировали мерные слова Лазаревича. Даже Юля перестала ерзать и удивленно посмотрела на мужа. Видимо, она и не подозревала, что замужем за Корейко.

– Вы бы, господин Громов, подумали. Разве деловой человек станет вести себя так, как я? Разве станет выставлять напоказ свое богатство? Разве станет вести себя так глупо? А я вел себя глупо, теперь я это понимаю…

– К чему клонишь, американец?

– Не бизнесмен я…

В глазах Громова последовательно мелькнуло непонимание и понимание.

– …Не сынок богатого папочки. Не привык я к большим деньгам…

Руслан осторожно вел разговор, как будто ступал по тонкому льду. Пока, судя по всему, Громов ему верил. Но стоит ему засомневаться…

Громов – почти безумен. То ли настолько плохо идут у него дела, что он ухватился за соломинку шантажа, то ли просто затмил глаза золотой блеск, блеск Больших Денег, из-за которых, как говорил Бушков, и благородные лорды хлещут друг друга сковородками по голове. Стоит сказать купцу, что денег нет, – у него сорвет крышу. Он будет пытать их, пока они не признаются, что деньги есть. Если это понятно, то зачем разочаровывать человека?

Время. Тянуть время.

– Понимаешь, о чем я?

Громов задумчиво погладил бороду. Помолчал. Даже Ковалев наклонился вперед, пытаясь понять, к чему клонит Руслан.

– Выиграл? – уверенно произнес купец. – Ловко играешь в карты, американец.

«Есть». Громов думает, что он догадался, считает себя чертовски сообразительным, не понимая, что сам идет в ловушку Руслана.

– Почти, – улыбнулся Лазаревич. – Почти угадал. Деньги действительно шальные… Клад. Старый пиратский клад.

Он продолжал говорить, не давая времени Громову обдумать сказанное.

– Нет, не карта, мы ведь не в книжке про пиратов, мне попалась в руки старая бумага, испещренная цифрами, говорили, что один пират зашифровал в ней место хранения своего клада, золото, серебро, драгоценные камни, многие, многие тонны, я сумел разгадать код и нашел это место, теперь я богат, я смог потратить деньги на все те игрушки, которых мне давно хотелось: автомобиль, книгу, дорогую одежду, но деньги, деньги я не клал в банк, они до сих пор лежат там, в той пещере, золото, старинные золотые монеты, они до сих пор там…

Руслан уже и сам немного верил в свои слова. Ведь говорят, что настоящий обманщик сам начинает верить в свою ложь.

– В Америке, значит? – задумчиво произнес купец. – По-моему, ты что-то начинаешь крутить, американец. Не поеду же я за твоими деньгами в Америку.

– Есть ближе, – лихорадочно заговорил Руслан. – Есть ближе.

Наверняка Громову казалось, что «американец» торопится говорить, боясь, что ему не поверят, надеясь выторговать свою жизнь. По крайней мере, Руслан надеялся, что у него получается достаточно убедительно.

Опасность, а особенно опасность, грозящая твоей семье, очень способствует изобретательности и актерским данным.

– Я ведь приехал в Россию не с одним кошельком. Камни, драгоценные камни, в старой шкатулке, медной, с латунной оковкой.

– Ага!

Громов потер ладони. В обычных условиях он наверняка не поверил бы в сказочку про старую шкатулку. Но сейчас ситуация была необычной, ситуация, когда верится во все что угодно.

– Так я и знал! Зачем ты тогда ружье Андронову продал?

– Не здесь. Не здесь спрятана…

Что там Юля подмигивает?

Осторожно, чтобы не услышал Громов и не увидел журналист, Юля корчила Руслану рожи, подмигивала, в общем, всеми силами что-то сигнализировала. Кажется, указывает на Громова, дергает головой… Да что?!