— Это не твое дело!

Какое-то время Анни молчала. Затем задержала дыхание и медленно выдохнула:

— Из-за Лиссы.

Он вздрогнул, взгляд его стал колючим.

— Я поняла, — тихо продолжила она. — Деметриос, но ты не можешь вечно горевать! Ты не можешь умереть, потому что она умерла. Ты любил ее, и она любила тебя. Но однажды ты полюбишь кого-нибудь еще и…

— Она не любила меня! — резко перебил он Анни. — Мой брак был настоящей катастрофой, — открыто заявил он. — Это было самой большой ошибкой в моей жизни. Я сильно разочарован и больше никогда не женюсь. Никогда.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Анни пошевелилась. Она села прямо и посмотрела на него с нежностью и состраданием. Но он не нуждался в таких вещах.

— Я думала… В журналах писали, — поправила она себя, — что все было просто волшебно. Вы идеально подходили друг другу. Она была такой красивой…

— Я тоже так думал. Когда-то, — согласился он. — Но все оказалось другим. Лисса… была другой. Я говорю не о внешности. — Как не хотелось Деметриосу ворошить прошлое, опять воскрешать в памяти свой брак с Лиссой! — Она была просто одержимой быть лучше всех, иметь все самое лучшее. Вот что для нее имело значение. Хорошие фильмы. Хорошие роли. Подходящий дом. Подходящий муж. — Горькая гримаса появилась на его лице и тут же исчезла. — В конечном счете она всегда играла роль, которую определила для себя еще в детстве. Для этого ей пришлось доказывать, что она на что-то способна.

— Как и мне, — тихо прошептала Анни. — Я хочу быть кем-то еще, а не только принцессой.

— С тобой все по-другому, — возразил он, присаживаясь рядом с ней. — Ты пытаешься найти себя. Но ты не шагаешь по головам других. Ты не используешь людей, а потом выбрасываешь их.

Анни сжала губы, но ничего не ответила. Просто слушала. А Деметриос, начав, уже не мог остановиться. Он рассказал ей, как стремительно развивались их отношения, как он поверил, что нашел свою вторую половинку.

— Она играла роль и какое-то время была той, о ком я мечтал, любовью всей моей жизни, женщиной, которая собиралась родить мне детишек. — Деметриос почувствовал, как Анни погладила его по колену в знак утешения, и был признателен ей за это. — Она использовала других, чтобы добиться своего, — вымученно продолжил он. — Я был ее стартовой площадкой. И даже когда стало ясно, что все далеко не так, как представлялось вначале, я верил, что могу что-то изменить. Думал, что смогу сделать ее счастливой. Что если у нас будет семья, она угомонится. — Он горестно улыбнулся от осознания собственных заблуждений. — Даже не знаю, было ли что-нибудь в этом мире, что могло сделать Лиссу счастливой.

— Она могла бы научиться счастью, — вставила Анни. — Если бы у вас были дети…

— Нет! — резко перебил ее Деметриос. — Она не хотела детей. Сначала говорила, что хочет. Просто врала. А может, черт его знает, даже верила в это. Я не знаю, где у нее заканчивалась игра и начиналась ложь. Но она не хотела рожать. Думала только о карьере. — Деметриос развалился в кресле, вытянул ноги и уставился в потолок. — Я заканчивал работу над фильмом в Южной Каролине. У нее тоже как раз закончились съемки, и я хотел, чтобы она приехала ко мне. Думал, что мы можем отправиться куда-нибудь вместе, чтобы разобраться в наших отношениях. Начать все заново. Родить ребенка. — Он остановился. Сглотнул и взглянул на Анни. — Ей предложили роль в фильме, который должен был сниматься в Таиланде. По ее словам, просто фантастическую. Она не смогла отказаться. — Он излагал свою историю, пытаясь быть беспристрастным. Но у него это плохо получалось. — Лисса уехала в Таиланд. Я мог бы полететь к ней. Но она была против, сказала, что очень занята. Не хотела, чтобы ей мешали. И от нее ничего не было слышно, пока не позвонил ее режиссер и не сказал, что Лисса в больнице.

— Заражение крови? — спросила Анни.

— Да.

— Как ужасно! Подхватить такую инфекцию. — Она потянулась к нему и взяла его руку в свои.

— Она заразилась во время аборта. — Он как будто со стороны услышал свой голос. Деметриос никогда никому не рассказывал об этом.

Анни потрясенно посмотрела на него. Она не произнесла ни слова. Лишь крепче сжала его руку.

— Я даже не знал, что она была беременна. Пока не приехал туда. Пока она не сказала, что ребенок… не вписывается в ее планы.

Он больше не мог скрывать ужасающую пустоту внутри. Деметриос слабо пожал плечами и, не глядя в ее сторону, вздохнул:

— Что ж, теперь ты все знаешь.

Она долго не отвечала. Затем тихо прошептала:

— Теперь знаю.

Они сидели не двигаясь. Все пространство заполонило безмолвие.

Анни не выпускала его руку, поглаживая ее пальцами в знак сострадания и утешения. Но это было все, что он мог принять от нее.

— Анни, вот почему я говорю «нет». Я не использую тебя. И я не увлечен тобой. Не знаю, с чего ты взяла, что любишь меня. Очень надеюсь, что ты заблуждаешься. Когда в следующий раз ты будешь заниматься любовью, твое чувство должно быть взаимным. Ты заслуживаешь этого. У меня больше не осталось любви ни для кого.

Следующие четыре дня Деметриос избегал ее общества. Погода стояла чудесная, поэтому он решил поспешить. Он свел к минимуму все разговоры с Анни, объяснив, что у него нет времени, чтобы купаться или болтать по вечерам, сидя на палубе и любуясь звездами. Сказал, что нужно работать над сценарием. А ей нужно писать диссертацию. Поэтому Деметриос запирался в своей каюте и выходил оттуда, только чтобы встать у руля или поесть.

Казалось, Анни поняла его.

Но она вела себя так, будто ничего не случилось и он не изливал ей душу и не рассказывал, каким неудачным был его брак. Она по-прежнему искренне улыбалась. И без конца задавала вопросы об управлении судном, о рыбной ловле, о блюдах, которые готовила его мать. Спасибо, что хоть не смотрела на него с жалостью!

Она была все той же Анни, которая, черт побери, слишком уж часто носила его футболку с эмблемой Нью-Йоркского университета и шорты. Надо бы попросить вернуть их обратно. Она ведь купила себе какие-то вещи: то дурацкое бикини, и парочку рубашек, и шорты с брюками. Разве не так? Ему казалось, что его вещи она надевает чаще, чем свои. Как будто этим она демонстрировала некую связь между ними. Как будто эти вещи принадлежали ей. Как будто он сам принадлежал ей…

Нет уж, черт побери! Деметриос думал, что те невидимые нити, которые связывали их, исчезнут в конце концов.

Прошло четыре дня, и его терпению пришел конец. То, что он отгородился от нее, ничего не изменило. Он стал словно одержим ею. Она заставила его вспомнить о вещах, о которых он поклялся навсегда забыть.

Поэтому, когда на следующий вечер они пришвартовались в гавани маленького греческого островка Святого Исаака, Деметриос испытал чувство, что он наконец-то получил ответ на свои молитвы.