Один из соседей, чей дом теперь в тени вашей виллы, – известный адвокат. Он работает по двенадцать часов в день 300 дней в году. Его заработком можно гордиться, но ничего сверхъестественного: 600 евро в час. В общем, он может откладывать полмиллиона чистыми каждый год. Иногда вы его приветствуете со своего прекрасного участка и, взмахнув рукой, улыбаетесь: ему надо еще двадцать лет вкалывать, чтобы сравняться с вами.

Предположим, прошло двадцать лет и ваш трудолюбивый сосед заработал свои десять миллионов. Его виллу теперь не стыдно показать рядом с вашей. К вам в поселок приезжает журналист: он готовит репортаж о состоятельных жителях этой части города и делает фотографии горделивых построек и молодых женщин, которыми вы, как и ваш сосед, успели за прошедшее время обзавестись – наряду с виллами. Журналист комментирует дизайн интерьера, внутреннюю и внешнюю архитектуру, устройство и украшения сада. Но, конечно, он не знает, в чем принципиальное различие между вами и соседом: уровень риска при обретении десяти миллионов. Для разгадки этой тайны он должен был бы узнать об альтернативных путях – а в подобных расследованиях слабы не только журналисты, но и мы все.

Что такое альтернативные пути? Все, что могло бы произойти, но не произошло. При игре в русскую рулетку было еще четыре варианта, ведущих к тому же результату (выигрыш в десять миллионов евро) и пятый – к вашей смерти: огромная разница. У соседа-адвоката тоже могли быть другие пути, но они пролегали ближе друг к другу. Если бы он жил в деревне, его заработок мог составлять лишь 200 евро в час. Живи он в центре Гамбурга и работай порученцем при крупных банках, он зарабатывал бы, вероятно, около 800 евро в час. Но, в отличие от вас, перед ним не возникло альтернативного пути, который бы ставил вопрос так: огромное состояние или смерть.

Альтернативные пути невидимы для окружающих, оттого мы так редко о них задумываемся. Тот, кто спекулирует «мусорными» облигациями низшей категории, сомнительными опционами или кредитными дефолтными свопами и наживает миллионы, обязательно должен учесть, что такая деятельность неразрывно связана с ворохом непредсказуемых, опасных альтернатив, ведущих к неизбежному краху. А десять миллионов, отягощенных столь большим риском, будут стоить гораздо меньше, чем та же сумма, нажитая многолетним упорным трудом. И пусть бухгалтер считает, что десять миллионов всегда остаются десятью миллионами.

Нассим Талеб рассказывает такую историю. С одним приятелем, биржевым трейдером, они встретились в Нью-Йорке поужинать и подбросили монетку, чтобы решить, кто будет платить. Талеб проиграл и оплатил счет. А приятель хотел поблагодарить его, но внезапно остановился и заметил, что если следовать логике Талеба[50], то он тоже, «имея в виду возможные вероятности», уже оплатил половину еды. Такой вот альтернативный путь.

Вывод: обычно риск неочевиден. Именно поэтому, принимая решение, постарайтесь представить, куда заведут возможные альтернативы. И относитесь к удачам на альтернативном пути менее серьезно, чем к успехам, которых вы добьетесь обыкновенными «скучными» путями (например, трудоемкой работой адвоката, зубного врача, школьного учителя, пилота или консультанта по бизнесу). Как однажды сказал Мишель де Монтень: «Моя жизнь была полна страшных несчастий, большинства которых никогда не было»[51].

«Режим в Северной Корее сменится в ближайшие два года», «Аргентинские вина скоро будут популярнее французских», «За три года Facebook станет самым важным средством массовой коммуникации», «Евро резко упадет в цене!», «Прогулки по космосу – для каждого – через десять лет!», «Через пятнадцать лет больше не останется сырой нефти!»

Ежедневно эксперты бомбардируют нас своими прогнозами. Насколько те надежны? До недавнего времени никто не удосужился проверить их качество. И вот появился Филип Тетлок[52].

Профессор Калифорнийского университета в Беркли проанализировал в общей сложности 82 361 прогноз от 284 экспертов за 10 лет. Результат: прогнозы оказывались верными не чаще, чем если бы нам отвечал любой генератор случайных чисел. Особенно плохими предсказателями были именно те эксперты, которые привлекали к себе максимальное внимание СМИ. А среди них – те, кто предсказывал ухудшение ситуации. А уж из этих особенно отличились промашками приверженцы дезинтеграционных сценариев – поэтому мы до сих пор ожидаем, когда же развалятся Канада, Нигерия, Китай, Индия, Индонезия, Южно-Африканская Республика, Бельгия и Великобритания (о грядущих неприятностях в Ливии или Сирии ни один из экспертов тогда не подумал).

«Люди, предсказывающие будущее, бывают двух типов: те, кто ничего не знает, и те, которые не знают, что они ничего не знают», – так написал гарвардский экономист Джон Гэлбрейт[53], чем вызвал всеобщую ненависть в своей же гильдии. Еще более снисходительно (и самодовольно) высказался знаменитый американский инвестор и писатель Питер Линч: «В США 60 тысяч экономистов, получивших специальное образование. Многие из них были приняты на работу с определенной задачей: предсказывать экономические кризисы и проценты роста. Если бы их прогнозы хоть дважды подряд оказывались верными, то они уже стали бы миллионерами. Но, насколько я знаю, в большинстве своем они обычные штатные сотрудники». Так было десять лет назад. Сегодня в США работой обеспечено втрое больше экономистов – а эффект от качества прогнозирования остается нулевым.

Проблема вот в чем. Эксперты никак не расплачиваются за свои неверные прогнозы – ни денежными штрафами, ни потерей репутации. Иначе говоря, наше общество дает этим людям карт-бланш. Тут нет «минусовой стороны» при промашке, но есть «плюсовая» – возрастающее внимание, приглашения в качестве консультантов и возможности для публикаций в случае, если прогноз верен. Поскольку цена карт-бланша равна нулю, мы наблюдаем явную инфляцию прогнозирования. При этом растет вероятность, что все больше предсказаний по чистой случайности окажутся верными. В идеале надо бы вынудить таких специалистов выплачивать деньги в какой-нибудь «фонд прогнозов» – скажем, по 1000 евро за предсказание. Если оно оправдается, эксперт получает назад свои деньги с процентами. Если нет, средства поступают в благотворительный фонд.

Что поддается прогнозированию, а что нет? Наверное, я не сильно просчитаюсь, предсказывая, каким будет мой вес через год. Но чем сложнее система и чем дальше временной горизонт, тем туманнее становится будущее и тем легче возникает обман зрения. Потепление климата, цены на нефть, биржевой курс валют предсказать почти невозможно. Изобретения в принципе непрогнозируемы. Если бы мы могли знать, какие технологии осчастливят нас в будущем, все эти вещи были бы изобретены прямо сейчас.