– Хорошо, я согласен с твоим предложением, – произнес он вслух. – Но для этого нужно выполнить несколько условий. – Разведчик ненадолго задумался, будто в последний раз взвешивая все «за» и «против», спрятал за спину под пиджак свой пистолет и продолжил: – Первое. Прямо сейчас ты дашь мне подписку о добровольном секретном сотрудничестве с нашей службой. Это на тот случай, если ты вдруг решишь обмануть нас и уйти к американцам. Второе. Во время встречи под любым предлогом отказывайся от посещения вместе с американцем его офиса, гостиницы, яхты, не садись в его машину. Это очень опасно – в первую очередь лично для тебя. Выпить коктейль в ресторане или кафе, прогуляться по набережной, короче, находиться там, где есть люди, можно. И наконец, третье. Когда вернешься сюда, в свой номер, обязательно позвони американцу, сообщи, что ты на месте и все нормально. Сделай это обязательно, даже если он тебя об этом и не попросит. «А я проконтролирую ваш разговор», – подумал он.

– Разве мы с вами больше не встретимся? – спросил ученый, в глубине души абсолютно не желая нового рандеву.

– Я сам тебя найду. А теперь – пиши расписку.

– Но…

– Не волнуйся, – угадал мысль своего собеседника разведчик. – Если все пройдет гладко, об этой бумаге никто, кроме тебя и меня, знать не будет. Да, внизу напиши несколько строк – все, что ты знаешь об этом американце.

С этими словами он вытащил из лежащей на столе фирменной гостиничной папки лист бумаги с красным логотипом отеля «Марриотт» в правом верхнем углу и протянул его ученому.

* * *

– Ну что, работаем, как обычно. Ты – ведешь контакт, я – наблюдаю со стороны, страхую и не свечусь. – Дэни Маккоул поправил свою широкополую, цвета слоновой кости соломенную шляпу Федора-панама-2006, изготовленную одной из лучших английских фирм «Хилдичи Кей». Особый шик – заломленная кверху задняя часть полей и опущенная на самые глаза передняя. Легкий костюм в цвет Федоры придавал особый шарм и даже некую ретрочопорность поджарой фигуре американца, но распахнутый пиджак и расстегнутый ворот свежей голубой рубашки подчеркивали демократичность и открытость.

– Ты прямо как Индиана Джонс на уик-энде, – улыбнулся Майкл, окинув доброжелательным взглядом своего старшего коллегу.

– О том, что я на службе, а не на отдыхе, мне не дает забыть верный дружок-Жеребенок. Он и сейчас при мне, – похлопал себя слева под мышкой Дэни. Там, под пиджаком, в кобуре из твердой кожи привычно покоился видавший виды кольт «Коммандер» с укороченным стволом и круглой головкой на курке. Друзья иногда посмеивались над патриархальной привязанностью Дэни к пистолету, выпуск которого начался еще в 1970 году и был вариантом легендарного кольта М1911А1, разработанного задолго до Второй мировой войны. Но Майкл знал, что в боевой стрельбе его коллега мог дать фору многим молодым сотрудникам секретного ведомства. Но, как и всякому разведчику-профессионалу, стрелять ему, за редким исключением, приходилось только в учебном тире, а потому и осваивать новую технику он не торопился, доверяя своему опыту, твердой руке, острому глазу и десятилетиями проверенному в реальных боевых условиях мощному пистолету 45-го калибра, который никогда не давал осечек.

Майкл Слинч в этом смысле был более продвинутым пользователем огнестрельного оружия, предпочитая самозарядную итальянскую Беретту M 92FS калибра 9 мм с самовзводом и емкостью магазина 15 патронов. На вооружение армии США этот пистолет был принят под индексом М9. Впрочем, разведчик прекрасно владел различными моделями пистолета «Глок» четвертого поколения и многими другими видами специального оружия, которые использовались только в интересах секретных служб.

Они сидели в тени под навесом небольшого уютного кафе у базара Соук Вакиф и Катарского исламского культурного центра в старой части города, потягивали крепкий кофе и с интересом наблюдали конную выездку гвардии эмира.

Несколько всадников в белых одеждах на белых арабских скакунах неторопливо объезжали друг за другом довольно большую, неправильной формы, мощенную по краям серым булыжником и асфальтированную в центре площадь. Их вид завораживал и восхищал. Стройные, крепкого телосложения, преимущественно бородатые молодые мужчины весьма угрюмого вида гордо и прямо сидели в седлах, легко придерживая поводья. Их головы были покрыты гутрой – прямоугольным куском ослепительно-белой ткани, два передних края которой перекрещивались на затылке и подтыкались справа и слева за эгаль – двойной черный обруч из козьей шерсти. Такие же белоснежные рубахи, длинные – почти до середины бедра, – были перехвачены крест-накрест на груди и спине черной портупеей с узором из круглых стальных бляшек. Еще более внушительных размеров узорчатый орнамент, сталью сверкающий на солнце, украшал широкие, туго затянутые вокруг талии кожаные ремни всадников. Узкие, до самых лодыжек, белые брюки и бедуинские сандалии ниаль, надетые на босые ноги, в стременах завершали эту необычную для иностранцев униформу.

Под стать всадникам были и лошади. Благородные создания с игривыми, высоко посаженными хвостами, шелковыми, негустыми гривами, широкими трепещущими ноздрями, тонкими, будто точеными, стройными ногами, грациозной шеей и небольшой, удивительно пропорциональной головой с элегантными, торчком стоящими заостренными ушками. Знатоки поражались: это были не обычные лошади чистокровной арабской породы светло-серой масти, которые с годами седели еще больше, а чрезвычайно редкие альбиносы – с белоснежной короткой шерстью, розовой кожей и большими карими глазами, опушенными длинными, загнутыми вверх ресницами. В отличие от всех арабских скакунов, они от рождения были белыми, словно легкое облако, и требовали особого ухода. Этих жеребят поили верблюжьим молоком, прикармливали финиками и даже тонкими ломтиками мяса. Не отсюда ли берет начало древняя арабская притча: «Никогда не покупай рыжей лошади, продай вороную (по старинному восточному поверью, эта масть – вестник несчастья), езди на гнедой, а ухаживай и заботься о белой. И не отважится злой дух войти в шатер, рядом с которым стоит лошадь чистой арабской крови. А каждую ночь опускается с небес светлый ангел, целует снежно-мраморного скакуна в широкий лоб и благословляет ее хозяина». Именно поэтому каждый бедуин свято верил, что арабская лошадь дарована ему Аллахом в знак особого благоволения.

Темно-красная, с небольшими кистями и вышитыми голубыми и белыми цветками сбруя, этого же цвета крови, отваги и ярости седло, потник и небольшая попона, богато украшенные золотой арабской вязью и отороченные по краю широкой золотой тесьмой, составляли убранство лошади. На потнике, у бедра всадника, красовался круглый герб Катара – стилизованный парусник, две пальмы на небольшом клочке суши, омываемой морем, и все это в обрамлении двух кривых мечей.

Когда арабские скакуны переходили на быстрый аллюр, их хвосты высоко вздымались султаном, и спереди всадника почти не было видно из-за гордо поднятой конской шеи, а сзади – из-за пышного, по-петушиному задранного хвоста.

– Представь себе этих бедуинов с ханжаром и сейфом на хизаме, копьем в руке, да еще и сикееной, спрятанной в укромном месте, – поймав восхищенный взгляд своего напарника, заметил Дэни.