– «Что и требовалось доказать».

– «Так, Лис, насколько я помню курс тактики татаромонгол от Чингисхана и вверх, сейчас все прелюдии закончатся и начнется атака тяжелой монгольской кавалерии. Так вот, как только она начнется, я даю генуэзцам приказ отступать, а ты со своими сидишь тише воды, ниже травы вплоть до контратаки. И никакой самодеятельности».

– «Ты шо, меня за дурака держишь?! Я шо, враг самому себе? Ты лучше проследи, шоб твои генуэзцы в грязи не потонули!» – возмутился Лис.

– «Ничего, жить захотят – выплывут».

– «О», – внезапно произнес Сергей, меняя тон с возмущенного на удивленный. – «Похоже, мы их таки изрядно достали. Авиация на подходе. Глаза вверх подними».

Я воздел очи к небу и едва не поперхнулся от удивления. Со стороны ордынского лагеря, расправив широкие кожистые крылья, извиваясь в воздухе длинным чешуйчатым телом, разинув зубастую пасть, на строй русского воинства надвигался огромный черный дракон. Судя по развевающимся в воздухе усам и спирально закрученному хвосту, явно китайского образца.

– «Знаешь, Капитан, я, пожалуй, займусь самодеятельностью», – Лис деловито положил на тетиву бронебойную стрелу, – «а то эта образина своим огнем враз все наше болото высушит».

Двенадцать стрел одна за другой взмыли в воздух и злыми шершнями устремились к дракону. Двенадцать стрел вонзились в него, насквозь пробили и главу, и сердце, и крылья, прошли сквозь горло навылет и упали далеко позади, не причинив видимого вреда грозному монстру.

– «Не понял…» – ошеломленно процедил мой напарник, запуская руку в колчан за новой порцией стрел. – «Шо ж это такое на свете белом деется?!»

Но в этот миг дракон, словно почувствовав негодование изрешетившего его лучника, сложив крылья, сорвался в штопор, грозя рухнуть на расположение Лисовской засады.

– Берегись! – заорал Венедин. – Задавит!

Предостережение оказалось излишним. В нарушение законов физики и геометрии, по мере приближения дракон начал делаться все меньше и меньше, и на скальную осыпь рухнуло не многотонное чудовище, а преклонных лет монголоид со сломанной пополам бамбуковой рамой хитроумной формы, обтянутой черным шелком. Он еще пытался барахтаться, стараясь выбраться из креплений дельтаплана, когда невесть откуда взявшийся сыч, грозно ухая и хлопая крыльями, вцепился когтями в диковинное украшение, висевшее на груди летуна, и, срывая его, взмыл ввысь. Лишь только это произошло, то, что совсем недавно еще было драконом, дернулось и затихло.

– «Да-а», – Лис утер пот со лба, – «всякое видал. Но чтоб такое!»

– Идут! Идут! – пронеслось над рядами.

Тяжелая монгольская конница, шаг за шагом ускоряя свой ход, мчалась на наши позиции, горя желанием смести непокорное чело войск противника.

– Ну что ж, пора. – Я порывисто выдохнул, понимая, что вот и наступил тот самый решительный момент, которого мы все ждали с начала боя. – Пехоте отступление!

Генуэзцы и повольники Ропши бросились к строю большого полка.

– Ропша, командуй! «Лис, у Ильи все готово?»

– Все пучком! Пусть только врубятся! – в нетерпеливом возбуждении бросил мой друг.

Пехота бежала, бросая щиты. Передовой полк, так долго выдерживающий натиск Орды, перестал существовать. Пехота бежала, радуя глаз противника, а те немногие, что оставались стоять на своих позициях, сжимая копья в руках, попросту не могли никуда сдвинуться, поскольку были вкопаны в землю.

– Не пора ли? – Кудесник возник за моей спиной, казалось, из воздуха.

– Да уж, пожалуй, начнем, – кивнул я, глядя из-за притащенных младшим Муромцем скальных обломков, служивших нам импровизированным командным пунктом, на приближающуюся тяжелую конницу. – Как только монголы врубятся в строй, запускай.

Маг согласно кивнул и начал уже виденный мной однажды танец. И тут как по волшебству, впрочем, так оно и было, посреди безоблачного синего неба, крутясь бешеным ураганом, возникли мрачные темные тучи, и пучки молний, словно линии бескабельной связи, потянулись к молчаливому ведуну.

Десятки, а то и сотни тяжеловооруженных нукеров уже вылетели на позиции передового полка и начали оскальзываться в грязной жиже, падая сами и валя соседей.

– Поше-ел! – заорал я что было сил.

Маг, как обычно, бесстрастный, опустил руки и прикрыл глаза. Невидимый, как сама смерть, электрический ток – магическая сила собранных колдуном в себя молний – в один момент побежал по воде, по мокрой траве, по железу оружия и доспехов, насмерть разя цвет и гордость ханской конницы. А вслед за этим… Я закрыл уши руками и прижался к конской холке, чтоб не слышать то, что было вслед за этим. Выпущенная на волю из клетки тварь, величаемая Соловьем-Разбойником, засвистала диким посвистом, загудела да заухала во всю мощь, переворачивая коней, сдувая наездников и обращая вспять несокрушимое дотоле воинство…

И была атака, и был бой, и ударили витязи земли русской на черного ворога, сметая его и обращая в бегство. И всадники половецкие обагрили свои сабли злою ордынскою кровью, и многие ратники и витязи, и воеводы и князья пали в тот лень за землю русскую, снискав себе славу славную, а для отчизны победу великую…

Дайте им победить. Затем берите голыми руками.

Бисмарк

Одно из самых тяжких зрелищ, доступных человеческому взору – поле битвы после ее окончания. Отважнейшие сердца, без ропота сносящие все ужасы рукопашной, не могут ни сжаться при виде тысяч и тысяч мертвых, растоптанных, растерзанных тел, прижатых к земле неумолимым смертным грузом. И жажда жизни, заметная еще под смертной маской, немым укором терзает оставшихся в живых, будто говоря: «Ну почему же я, а не ты?» И стоны раненых в надвигающихся на поле боя сумерках звучат едва ли не голосами из преисподней, и черное воронье, слетевшееся на обильную трапезу, карканьем напоминает выжившим, что, быть может, уже завтра их черед идти на корм ненасытным падальщикам.

Сумерки сгущались над Калкой, но поле было полно воинов обеих армий, бродивших между телами, выискивая живых и грабя мертвых.

Конечно же, стойкость передового отряда во многом предопределила победу русского воинства, но говорит о том, что именно мы сокрушили мощь стотысячной Орды, было бы по меньшей мере глупо. Бой продолжался семь часов, и временами казалось, что еще один удар, еще один натиск, и дрогнут, побегут городские полки, полягут в смертном бою княжьи дружины и пойдет Орда гулять по Руси свирепым драконом. Не ударь в нужный момент в тыл монголов засадный полк Олега Изборского, быть может, не видать нам победы как своих ушей.

Но затрубил в звонкий рог князь Олег, обрушились папки Изборские и Псковские, Полоцкие и Холмские на загривок монголам, дрогнула Орда, покатилась назад, и половцы, собравшиеся уж было обратиться в бегство, помчались в сечу с гиканьем и свистом, вырезая конного и пешего безо всякой пощады.