Так вот. Оглядела бабуля птичье тельце. Схватила в одну руку жмурика, в другую – лопату. И пошла последний долг отдавать другу своему пернатому. Ямку вырыла, Кузю туда шмякнула. А я в качестве печального родственника стою и стенаю (пользы от меня, как всегда, никакой, но стенаю я классно).

Стала Баба Зина удобнее птичку в ямке устраивать, как вдруг Кузя как заорет, как вцепится в бабушкин палец. Тут мы все трое уже орать начали: я – громче всех. Жив оказался курилка! Баба Зина, торжествуя и истекая кровью, его в клетку отнесла. А я вот до сих пор думаю: то ли птичка в обмороке была, то ли попросить Бабу Зину и меня собственноручно похоронить, если че, а?

Эх, вот что мы точно умеем – это разговоры разговаривать. Только спросите у нас хоть про что. Хотите – про политику, хотите – про искусство или про всякие сложные межличностные отношения, про все расскажем. Там, где не хватит слов, – жестами покажем.

Но есть, знаете ли, все-таки разные степени освоения и понимания этого мира. Его, во всех сложных сочленениях, не каждый может с достаточной степенью точности вербализировать. И я горда, что знаю человека, который придумал и ввел в практическое применение гениальную классификацию всего живого на земле.

Если вы еще не догадались, кто это, с радостью дам вам ответ: ну, конечно, уже знакомая всем вам Баба Зина.

Вокруг Бабы Зины как великого и неиссякающего источника живой энергии никогда не мелела река всякой живой живности. Иногда эта река становилась настолько полноводной, что наш слабый разум просто отключался при виде нее. Так, например, какое-то время наша бабуля царствовала в окружении шестнадцати! кошек, одного аргентинского дога и одного злобного попугая амазонского.

Ну, дог и попугай, положим, были нашими старыми знакомыми. А вот шестнадцать кошек… Ума не приложу, откуда они взялись в нашем дачном домике. Но факт есть факт. Почти два десятка разнокалиберных котов и кошек носились по дому, орали, висели на шторах, вываливались из холодильника вместо продуктов, шипели, урчали и виднелись шерстяными клочьями на всей нашей одежде.

Конечно, эта банда своим коллективным кошачьим мозгом быстро поняла, что даже Баба Зина не в силах воспитать их.

Хотя все вы уже наслышаны о фантастических педагогических талантах моей свекрови, которая не только при помощи ножки от табуретки в пять минут кодировала от алкоголизма, но исцелила раз и навсегда от всех болезней всех без исключения своих родных, лишь сообщив им, что теперь она верит только в уринотерапию и именно с ее помощью будет их оздоравливать.

Зная, насколько наша бабушка хитра и находчива, мы ни минуты не сомневались в том, что она найдет способ претворить свой план в жизнь. Конечно, живыми и в сознании, мы никогда бы не стали глушить мочу стаканами. Но бабуля, имея беспрепятственный доступ на кухню, могла бы доливать этот живительный эликсир в суп или чай. Поэтому мы навсегда разучились даже чихать около нее.

Но мы – не шестнадцать кошек, кошек так просто не воспитать. Кошки объединились и стали сами воспитывать Бабу Зину. Ночью, например, каждая из этих зверюг считала своим долгом подойти к бабушкиному ложу и взреветь мерзким голосом, призывая ее немедленно открыть дверь в большой мир.

Только бабушка после экстренного выпуска кошки на улицу размещала свое уставшее за день тело в кровати, следующая зверюга начинала когтить одеяло и рваться на волю. Так и носилась всю ночь бабуля, открывая-закрывая дверь и что-то тихо приговаривая. Сначала мы, следуя логике событий, думали, что бабушка тихонько материт своих хвостатых питомцев. Но когда прислушались, были немало удивлены. Иногда, открывая дверь очередной усатой гулене, Баба Зина с чувством говорила так: «Иди-иди, тварь поганая! Шагай отсюдова!» Звучало это грозно и осуждающе.

А иногда произносила совсем другой текст и с другой интонацией: «А-а, иди-иди, шишок маленький.» Эта фраза звучала нежно и проникновенно. Мы были немало заинтригованы и стали изучать ситуацию более детально.

Баба Зина собирается сгонять в сельпо на своём мопеде

Оказалось вот что. Взрослые, взматеревшие коты и кошки у бабушки проходили по классу тварей поганых, тогда как юные и малые особи обозначались шишками маленькими. И так это было здраво и понятно!

Вот только мой младший сын что-то загрустил. Думал он, думал и не выдержал, спросил у меня: «Мама, а как ты думаешь, я уже тварь поганая или пока еще шишок маленький?»

Вот так-то, миленькие мои, вот что значит качественная классификация. Она даже ребенка заставляет задуматься над вечными вопросами бытия.

Самое важное в жизни мы не выбираем. Родителей там, детей, внешность собственную. Да что там говорить, мы даже воспоминания собственные не выбираем. Говорят, детские воспоминания очень важны. Психологи используют их без зазрения совести для того, чтобы отыскать в обрывках детской памяти причину всего в нас ныне происходящего. Родители для того, чтобы мягко, но постоянно взращивать в нас комплекс вины, мы сами извлекаем их из захламленной кладовки прошлого, когда хотим понять наших детей и объяснить самим себе их странные, с точки зрения взрослого, поступки.

Но все же мы не помним очень многого, воспоминания весьма избирательны. Вдруг высветится какая-то случайная сценка, а вокруг нее темнота. Зачем, к чему я ношу в голове это уже столько лет?

Не, не помню. Такого не припоминаю. Никаких колясок-кроваток. Может, человек вообще не запоминает то, что обычно, стандартно и правильно. Вот моя мамуля, например, помнит, как ее укладывали спать в ящик от шкафа: послевоенные нищие годы сделали детскую кроватку предметом роскоши. И теперь мамуля в особо проникновенные минуты нашего общения предлагает мне пощупать то углубление в черепе, которое у нее, по ее же словам, от такого неправильного младенчества образовалось. А у меня все правильно было, поэтому ничего такого о кроватках не помню.

Одно из первых моих воспоминаний вас разочарует, я сама его рассматриваю с вполне объяснимой брезгливостью. Но я же решила только правду писать, вот и придётся нам всем сейчас пострадать за неё. За правду всегда страдают. Вот попробуйте, например, своему начальнику на работе честно сказать, что вы о нем думаете, сразу пострадаете!

Самое раннее воспоминание. Ванна, пупсы резиновые по воде скачут, мама входит-выходит, водичка тепленькая. Вдруг раз – какая неприятность! Рядом с пупсами какашка моя плавает, не тонет. В моем младенческом сознании быстро мысли проносятся: ай-ай, мама заметит, вытащит меня, а хочется играть с пупсами, хочется отстаться в теплой водичке. Пытаюсь голой пухлой ножкой отфутболить подальше улику. Не получается.