Но Александра только отрицательно мотала головой, и было не понятно, что же она, собственно, отрицает: то ли то, что она выгораживает Жемчужникова, то ли то, что он мог такое сказать. А в темно-зеленых глазах закипали слезы...

«Упрямая дурочка! Но она не убивала, нет. Если бы убила – она вела бы себя иначе. Я сразу поняла бы».

Елена Марковна была уверена в победе. Но отчего-то в этот раз вместе с уверенностью не пришло привычное успокоение. Точно она, Елена Гольдштейн, не сделала для своей подзащитной всего, что могла бы сделать... Глупые мысли! Глупые нервы. Это синдром хронической усталости, вот что это такое. Она просто переутомилась...

Вот же они, эти белые пятна! Как будто бельмо на глазу у следствия, которое предпочло не увидеть очевидного... «Пятнышко» номер один – свидетель по фамилии Сбейкопытко. Сосед Жемчужниковых со второго этажа. Елена Марковна углубилась в чтение его показаний, хотя знала их едва ли не наизусть. Эти показания она переписала в свой блокнотик почти дословно.

Свидетель Сбейкопытко Петр Иванович, шестидесятитрехлетний одинокий инвалид и горький пьяница, готов был отдать на отсечение свою вторую ногу, что двадцать восьмого апреля около шести часов вечера его в собственной ванной поразила электричеством... труба центрального отопления! Елена Гольдштейн живо представила себе, как покатывались над этими показаниями на шестом следственном этаже. Мыздеев, конечно, решил: поскольку субботней «малости» хватило, чтобы уложить дядю Петю в горизонтальное положение почти на целые сутки, то вполне вероятно, она же сбила его с копыт еще разок – в ванной...

Честно говоря, все это именно так и выглядело. Выглядело бы – если б речь шла об обычных кухонных сплетнях. Но следователь – не досужая соседка, он не имеет права выбирать из обилия поступающей информации ту, которая более всего соответствует его представлениям о предмете. Следствие обязано проверить все возможные версии и не должно игнорировать ни один факт, ни одну деталь, какой бы она ни казалась малозначительной или вовсе «посторонней».

А в материалах следствия по «делу» номер 1313 не было ни малейшего намека на то, оно отнеслось серьезно к показаниям Сбейкопытко. На них попросту наплевали! Перед судмедэкспертизой даже не был поставлен вопрос, могла ли пострадавшая Ольга Жемчужникова подвергнуться воздействию электрического тока. Исключительная халатность! Причина смерти не вызывала сомнений: разрыв сердечной мышцы. Но отчего он наступил? От каких причин? Поскольку в легких жертвы была обнаружена вода, следствие предложило такую версию. Проникнув в квартиру Жемчужниковых и обнаружив ненавистную ей Ольгу в ванне, обвиняемая – физически более сильная женщина – принялась топить соперницу. Вода наполнила дыхательные пути. Однако сердце несчастной не выдержало раньше, чем та захлебнулась окончательно...

Но что если все было иначе? Что если убийца не присутствовал при совершении убийства, а только тщательно его подготовил и занялся обеспечением собственного алиби? Что если сердце Ольги Жемчужниковой лопнуло вовсе не от ужаса перед неминуемой смертью, а из-за многократно прошедшего через него высокого напряжения? Ведь бедняга находилась в ванне, наполненной водой, значит, электрическая цепь замкнулась на ней... В таком случае наличие жидкости в легких жертвы тоже можно объяснить: она успела сделать несколько рефлекторных вдохов, оказавшись под водой.

Единственное, что удосужилось предпринять следствие, – они поспрашивали других жильцов дома номер пятьдесят четыре дробь пятьдесят шесть на предмет таинственных электрических явлений. Просто так – для очистки совести. Разумеется, никого другого, кроме дяди Пети Сбейкопытко, током в ванной не шибало.

«А ведь никого другого просто не было дома в этот момент! – размышляла адвокат, перебирая бумаги. – Дом старой планировки, к одному стояку подключены всего четыре квартиры. Змеевик отопления в ванной вообще сам по себе, с основной системой никак не связан. Если бы кто-то, к примеру, подсоединил к этому „аппендиксу“ обе фазы электрического провода и дал напряжение, то смертельно опасным местом во всех четырех квартирах стала бы только ванная комната. Убийца мог знать, что жильцы из тридцать восьмой квартиры в отъезде, а хозяин тридцать второй, что на первом этаже, по воскресеньям занят на службе: он работает официантом в баре „Океан“...»

Вопреки профессиональной этике, Елена Марковна почувствовала себя гончей, взявшей след. Убийца знал все! Он знал, что осуществлению его планов не должны помешать лишние свидетели. Знал, что, кроме намеченной жертвы, рискует только жизнью старого пьяницы из тридцать пятой квартиры – жизнью, которая, в сущности, никому не нужна. Он знал, что в то воскресенье Ольга Жемчужникова вернется домой с турбазы, знал, в какое примерно время, знал, что, вернувшись, она непременно будет смывать с себя загородную пыль... Возможно, у нее даже была такая привычка: вставая или садясь в ванну, держаться за этот самый змеевик отопления – так делают многие... Он мог знать и об этом тоже!

Наконец, убийца должен был иметь возможность привести свой план в исполнение. Он должен был знать схемы электропроводки и отопительной системы в доме, должен был забраться незамеченным на чердак и подключить напряжение, а потом так же незаметно отключить...

Так кто же он тогда, черт возьми?! Кто одновременно и знал, и имел возможность?..

Телефонный звонок прервал ее мысли так неожиданно, что член коллегии адвокатов вздрогнула и выронила ручку.

Дребезжащий голос Старика – прокурора города Соколова – не узнать было невозможно.

– А, Елена Марковна? Поздновато засиживаетесь, голубушка моя, поздновато... Не мешало бы отдохнуть – перед завтрашним-то процессом.

– Спасибо за заботу, Михаил Петрович, да только нам не привыкать. Приходится гореть на работе, чтоб не отстать от доблестного обвинения!

«Что нужно от меня этому старому лису?..»

На этот раз дребезжащему голосу в трубке предшествовало дребезжащее хихиканье.

– Вы в своем репертуаре, милейшая Елена Марковна: вам палец в рот не клади! Небось, и к завтрему приготовили моим орлам немало своих «фирменных» колкостей, а?

– Ба! То-то я думаю: чего это ради сам прокурор города в девятом часу вечера удостоил своим вниманием скромного адвоката без «вертушки»?.. Так вы хотите, чтобы я обсудила с вами тезисы своего завтрашнего выступления?!

– Помилуйте, голубушка: Бог с вами! Может, мне и правда пора на покой, как кое-кто считает, но я еще не выжил из ума! Нет, уважаемая Елена Марковна: ваше пусть при вас и останется. Богу, как говорится, Богово, а кесарю – кесарево. Я хотел только, как старший товарищ, проявить чуткость и понимание момента. Как коллега по Фемидиному, так сказать, цеху, хе-хе...

– За чуткость благодарю. Хотя – не буду кривить душой! – меньше всего рассчитывала найти ее у вас. Только я, Михаил Петрович, что-то не возьму в толк: о каком таком понимании момента вы говорите? По-видимому, у меня это самое понимание как раз отсутствует.

– Ну что вы, уважаемая, что вы! Вы не можете не понимать момента. Я просто отказываюсь в это верить!