– Да, интересный комплекс иллюзий, – произнес Левицкий. – Молодой человек, красивая молодая женщина рядом с ним, другие дети. Я бы сказал, совершенно иная жизнь.

– Да-да, доктор, – обрадовался пациент. – Совсем другая жизнь, в которой я ощущаю себя счастливым. Она как сон. Явь для меня ужасна. Нет, конечно, я люблю сыновей и никогда не брошу семью, но мне все чаще не хочется просыпаться. Я бегу от реальности.

– Скажите, а у вас есть связь на стороне?

– Что вы, доктор! Я так дорожу своей семьей, что даже представить не могу, как бы я…

– Вы можете говорить совершенно спокойно, – заверил его Левицкий. – Ваша откровенность поможет мне лучше понять проблему, а сохранность вашей частной жизни я гарантирую. Есть же профессиональная этика и врачебная тайна.

– Но мне не о чем рассказать, – сказал Роман Александрович. – Решительно не о чем. У вас есть соображения по поводу того, что со мной? Такое лечится?

– А вы хотите излечиться? – спросил его Левицкий.

– Что за вопрос?! – воскликнул пациент. – Конечно, хочу.

– Вы хотите, чтобы исчезли те мимолетные видения, в которых видите себя молодым и красивым, – сказал доктор. – Вы хотите, чтобы та красивая женщина, мужем которой вы являетесь, ушла в небытие. Вы хотите, чтобы она забрала туда ваших маленьких дочерей…

– Стоп, стоп! – воскликнул Роман Александрович, скуксившись. Он схватился за голову, а потом испустил крик отчаяния: – Нет, конечно же, я хочу быть молодым. Ах, если бы можно было закрыть реальную жизнь насовсем, а отправить меня туда… – Он махнул рукой. – К молодой жене и детям.

– Но как же ваши мальчишки-близнецы?

– Они уже взрослые и обойдутся без меня, – махнул рукой мужчина. – В конце концов, у них же останется мать.

– Дорогой мой пациент, – мягко сказал доктор. – Давайте все-таки мыслить реальными категориями. Я не волшебник, способный превратить зрелого мужчину в наивного юношу. Я – психотерапевт, который поможет вам победить недуг. Но для этого мне надо ваше твердое согласие на лечение, полную откровенность ну и готовность подвергнуться некоторым методам воздействия.

– Что за воздействие? – облизнул пересохшие губы клиент. – Мне будет больно?

– Нет, что вы, – ободрил его доктор мягкой улыбкой. – Некоторые мои пациенты находят это даже забавным. К вам никогда не применяли гипноз?

– Гипноз?!

– Ну да! Очень эффективный способ проникнуть в те уголки вашей памяти, которые сознание отчаянно держит под контролем.

– То есть вы хотите узнать то, о чем я вам не говорю? – подозрительно спросил Роман Александрович. – Но я же сказал, что я абсолютно откровенен. К чему тогда все эти штуки?

Левицкий вздохнул.

– Видите ли, – произнес он, подумав. – Некоторые описанные вами симптомы навели меня на мысль, что ваше сознание проявляет признаки расщепления. Не делайте такие страшные глаза! – воскликнул он, видя, что лицо пациента становится похожим на маску. – Диагноз весьма спорный и нуждается в уточнении. Если у вас и есть нечто подобное, то в весьма специфичной форме. При таком недуге пациенты, говоря о своей искренности, просто не ведают, какие сюрпризы таит их подсознание, вытесняя некоторые пережитые душевные травмы в дальние тайники памяти. Вы можете быть поражены тем, что удастся узнать о вас и вашей жизни.

– Признаться, это меня и пугает, – пробормотал мужчина. – Я буду лечиться, но только в сознании. Надеюсь, вы не загипнотизируете меня помимо моей воли?

– Это нецелесообразно, а иногда может быть даже опасно, – сказал Левицкий, и пациент был удовлетворен…

– Что вы думаете, о вчерашнем заявлении Агента? – спросил доктор, когда Роман Александрович пришел к нему на очередной прием.

– Об убийстве профессора? – уточнил мужчина, как само собой разумеющееся. – Я думаю, это заявление не лишено смысла. Слишком уж вовремя произошла его смерть. Стоило ему сорвать с себя маску и заявить, что он решительно настроен поменять свою жизнь, как сразу же последовала расплата. Вы знаете, в тот последний вечер он напоминал мне актера, играющего последний акт драмы. Было что-то трагическое в его лице. Я бы сказал даже, скорбная печать, что-то вроде поцелуя смерти.

– Интересные рассуждения, – заметил Левицкий. – Но, думаю, и вы обратили внимание на намек, который Агент сделал в конце своего выступления. Насчет возможных виновников.

– Конечно, он говорил про нас, – усмехнулся он. – Кстати, и в этом заявлении есть своя доля правдоподобности. Судите сами, именно мы на последнем сеансе увидели революционный настрой старика, и спустя час профессор уже испустил дух. Вопрос в том, кого испугало такое поведение профессора?

– Наверное, того, кому было невыгодно, – заключил доктор. – Были ли у кого-то из нас личные счеты по отношению к ученому?

– На первый взгляд нет, – заметил пациент. – Но только на первый взгляд. Каждый из нас мог стать передаточным звеном, которое и сообщило полученную информацию заинтересованному лицу. Кроме того, у каждого из нас должно быть алиби.

– Ну, и как у вас обстоит с этим дело? С алиби, конечно.

Роман Александрович развел руками:

– Увы! У меня его нет. Этот отрезок времени кто-то словно вырезал из моей памяти. Я помню только окончание сеанса и начало грозы. Я гулял всю ночь по улице и вернулся домой под утро.

– Наверняка вы ужасно промокли. Буря бушевала всю ночь, – сочувственно заметил Левицкий.

– В том-то и дело. Моя одежда оказалась совершенно сухой, словно я был в другом месте, – признался клиент еле слышно…

Адвокат Дубровская сидела за столом в юридической конторе и пыталась набросать текст кассационной жалобы. Работа шла черепашьим шагом, потому что именно в этот день у Лизы не было вдохновения. Конечно, кто-нибудь мог ей возразить, заметив, что в документах адвоката, которые он составляет на стадии следствия и судебного разбирательства, нет и намека на высокий слог: юридические термины, казенные сухие обороты, ссылки на статьи закона. Никакой лирики! Стало быть, все дни в календаре хороши для этой нудной работы. Но Елизавета придерживалась совсем иного мнения. Срок подачи жалобы истекал на следующий день, а листок бумаги перед ней оставался девственно-чистым.

– Дубровская, к тебе пришли! – оповестил ее коллега Ромашкин, кивнув в сторону двери, где на пороге стояла бледная молодая женщина.

– Кристина?! – почему-то удивилась Елизавета, увидев свою бывшую клиентку. – Что же ты стоишь? Проходи. У тебя что-то случилось? На тебе лица нет.

Последнее замечание было справедливо, поскольку перемены, произошедшие с девушкой за тот месяц, пока они не виделись, казались разительными. Она заметно похудела, личико теперь казалось восковым. Под глазами залегли тени, что придавало ей болезненный вид. Но ко всему прочему, она была еще и взволнована. «Судя по всему, Левицкий не слишком-то преуспел на поприще благотворительности, – подумала Лиза. – Даже во время процесса девчонка выглядела куда лучше!»