— Не спускай с короля глаз, — велел Дойл и, когда Терренс поспешил к Эйриху, обернулся к лекарю: — Не позволяй сюда никому входить до моего возвращения, старик.

— Храни вас Всевышний, — раздалось сзади. Дойл обернулся, встретился с леди Харроу взглядом, кивнул и ответил:

— Пусть он хранит короля, — и вышел через разрез в задней стенке шатра. Слуги уже не бегали тут и там — проводив господ, они наверняка попрятались по укромным местам, чтобы потискать подружек, вздремнуть, перекусить или раскинуть карты.

Дойл огляделся, убедился, что его никто не видит, и зашагал к коновязи, настороженно оглядываясь. Его жеребец так и стоял с краю — расседланный и вычищенный. Конюхов тоже было не видно, поэтому седлал он сам — не так быстро, как хотел бы и как требовало взволнованно стучащее сердце, но не медленнее, чем это сделал бы любой рыцарь.

— Милорд? — он резко обернулся и невольно испытал облегчение — слугой, которому не сиделось где-нибудь в тиши и тени обозных телег, был Джил.

— Помоги сесть, быстро! — велел он, и мальчишка неуклюже подсадил его в седло.

Дальше была короткая скачка на пределе возможностей. Он отставал от охоты на четверть часа, не меньше, а король был под защитой только трех теней. Конь храпел, его морда покрылась пеной, но вскоре впереди стали слышны выкрики людей, проклятые рожки и бешеный лай. Дойл придержал коня и поехал тише. Эйрих должен быть глубоко в лесу — впереди всех. Или, наоборот, в стороне — в поисках личных подвигов. Дойл напрягся, пытаясь сделать выбор. Что предпочел Эйрих в этот раз? Возглавить своих подданных? Или отправиться на поиски приключений и покрыть себя славой?

Сжав ногами бока коня, Дойл устремился на ту поляну, на которой утром тени едва спасли Эйриху жизнь. Он достаточно знал брата, чтобы понимать: тот захочет закончить начатое. До поляны было недалеко — уже впереди показался густой орешник, отделявший ее от общего лесного массива, как Дойл увидел впереди шевеление. Не на поляне — а в кустах. Обнажив меч на два пальца, Дойл подъехал еще ближе.

Он не успел меньше чем на минуту — на каких-нибудь двадцать ударов сердца. Тот, кто сидел в кустах, натянул лук и выпустил стрелу вперед на поляну. Закричали.

Не позволяя себе думать о том, что произошло, Дойл с наскока ударил стрелявшего рукоятью меча по затылку, и тот, всхлипнув, завалился на землю. Понукая коня, Дойл выскочил на поляну и замер.

Эйрих был невредим — он стоял как будто в растерянности, держа в руках драгоценную корону. Его конь нервно бил копытом в стороне. Лошади теней тоже разбрелись в разные стороны, а две тени склонились над кем-то, лежащим на земле. Над третьим тенью.

— Дойл! — негромко сказал Эйрих. В его голосе не было и тени страха — только печаль.

Бросив повод, Дойл спешился и подошел к брату. Внимательно осмотрел. Потом изучил поляну и выдохнул. Не было нужды спрашивать, что произошло. По вытоптанной сухой траве, по обломку второй стрелы и по умирающему тени он и так все отлично понял. Два выстрела: напугать лошадей и лишить жизни короля. Расчет стрелявшего был верным — испуганные кони неуправляемы, пока их укротят, можно сделать не один, а двадцать выстрелов. Он не рассчитал только того, что тени были приучены закрывать сюзерена своим телом. Безупречная охрана. Из воспитывали в одном из монастырей Всевышнего — из сирот и подкидышей с малых лет растили тех, кто мог без колебаний умереть за корону.

Дойл подошел к ним, велел:

— В кустах лежит убийца. Сходите за ним — и осторожно, мне он нужен живым.

И только когда один из теней поднялся и направился к орешнику, Дойл позволил себе взглянуть в лицо умирающему. Террансу оставалось жить считаные мгновения. Если бы он открыл глаза, Дойл, наверное, наклонился бы над ним, сжал бы ему руку и высказал благодарность за спасение короля. Но тень еще раз дернулся, захрипел и затих, так и не придя в сознание.

Следом пришла еще одна плохая весть. Тень вернулся не с пленником, а с его телом. Свалил на землю, перевернул на спину — обычный бродяга-наемник, каких десятки в переулках Шеана. Удар рукоятью был слишком силен — Дойл размозжил ему череп.

— Кто он? — спросил Эйрих ровно.

— Никто, — отозвался Дойл. — Я изучу его тело, возможно, найду какое-нибудь клеймо, но он все равно никто — послушная кукла, которой за твою жизнь заплатили золотом.

Ему хотелось завыть от злобы и отчаянья — он сам, собственными руками уничтожил единственного человека, который мог хоть что-то знать о заговоре и о тех, кто за ним стоит. Он прошипел:

— Проклятье!

Эйрих приблизился к трупу Терранса и произнес:

— Прими Всевышний его душу в своих садах, — потом подошел к своему коню, все еще горячащемуся. Один из теней придержал ему стремя. Второй помог сесть Дойлу. И вовремя — едва они собрались выезжать, как на поляну выскочил милорд Ойстер. Дойл напрягся, чувствуя, как замедляется ток крови в венах. Что он здесь ищет и зачем приехал? Мгновение растерянности — и тут же улыбка и восклицание:

— Ваше величество, мы потеряли вас в пылу охоты!

— Значит, мало в вас внимания к королю, — тихо заметил Дойл.

— Что вы, милорд Дойл, — как-то испуганно пробормотал толстяк.

Эйрих взглянул на Ойстера, потом перевел взгляд на Дойла и шире распахнул глаза, не веря тому, о чем ему молча сообщил Дойл. Качнул головой, как бы говоря, что это невозможно. Потом его брови сошлись к переносице, профиль стал хищным, как у венчавшего его корону орла, губы слились в тонкую жесткую линию.

— Милорд Ойстер, спешьтесь, — велел он.

В глазах милорда заплескался страх, смешанный с надеждой. Он неуклюже сполз по конскому боку, отряхнул шикарный камзол и поклонился, всем видом показывая готовность услужить королю. Дойл обернулся к теням и указал на замершего в полупоклоне Ойстера, одновременно с этим приказывая:

— Взять милорда Ойстера под стражу и с величайшей осторожностью проводить в мой шатер.

Толстяк надеялся спастись. Забормотал что-то про ошибку, потом закричал про невиновность, но Дойл уже не слушал. Тени спеленали его узкими тонкими веревками из конского волоса, которые всегда носили с собой как часть формы.

— За трупами вернетесь позднее, — сказал Дойл, и Ойстера увезли.

Когда последние посторонние глаза исчезли, Эйрих опустил голову и сгорбил спину, словно корона оказалась слишком тяжелой и стала тянуть его к земле.

— Брось, — заметил Дойл, — на войне люди умирали сотнями.

— Мне следовало лучше слушать тебя, братишка, — почти беззвучно ответил Эйрих и прибавил громче, выпрямляясь в седле: — я хочу знать, кто за этим стоял. Все имена. Все мотивы.

— Узнаешь не позднее завтрашнего утра. Милорд Ойстер вряд ли станет молчать слишком долго.

В лагерь вернулись вместе со свитой — о произошедшем еще никто не знал, и милорды были весьма оживлены и обсуждали подстреленного оленя. Эйрих раздавал улыбки и ликовал с остальными — как и полагалось доброму королю. На мрачного и настороженного Дойла, к счастью, мало кто обращал внимание.