подавляя дрожь в руках, – ты не заметил, Абрихель? Ты знаешь, чем всё закончится. И наверняка знаешь, зачем тебя схватили.

– Шёл бы ты дальше углы сторожить.

– У меня нет никакого желания истязать тебя – я не палач. Но если ты ещё раз посмеешь дерзнуть мне…

Тубал ударил его наотмашь по лицу, и ещё раз, пока не убедился, что колдуну больше не до насмешек. Затем продолжил:

– Пару месяцев назад ты виделся с… Калехом.

Торжествующее настроение капитала улетучивалось, будто вода в раскалённом котле. В сердце кольнула внезапная вспышка беспокойства – похоже, колдун всё ещё вёл свою игру, и делал это очень умело.

– И что? – Абрихель опять закашлялся.

– Я хочу знать больше о вашей встрече. Хочу знать то, что узнал ты.

«Мерзость». Любое упоминание колдовства вызывало у Тубала отвращение. Ещё хуже было связывать нечистое искусство с человеком, которому он когда-то верил и считал своим проводником к истине. Много лет назад Калех выглядел для него оплотом покоя и справедливости. Тубал хотел бы тогда отказаться от всего, чтобы верить ему, следовать за ним…

Но теперь он видел ясно.

– Похоже, – продолжал Тубал, – ты был прав насчёт него. Он затуманил людям головы своим колдовством? Скажи мне!

Абрихель смотрел на него снизу вверх так, словно следил за забравшимся на вершину башни ребёнком. Тубал терпеливо стоял над ним, чувствуя, как начинает затекать спина.

– Какое мне до этого дело? – проскрипел Абрихель.

«Да как ты!..»

– Не пытайся сбить меня с толку своим лживым безразличием! – вспылил Тубал. – Думаешь, что ты лучше меня просто потому, что умеешь наводить морок? Или, может, в тебе кровь чище моей?!

Тубал коротко шикнул, возвращая контроль над эмоциями, и заговорил снова:

– Подобные тебе взбираются по головам и плюют сверху. Вот только я знаю, что есть кое-что, за что каждый из вас трясётся… Посмотрим, сколько равнодушия в тебе останется, если я лишу тебя этого.

Он взял у одного из багроводесятников нож, присел на колено и приставил сверкающее лезвие к паху Абрихеля.

– Ну что?! Что? Теперь тебе есть дело, Абрихель? Поверь, как много сейчас твоих силах! Этот Калех, он колдун? Всего один ответ, Абрихель – ты спасёшь и страну, и своего дружка…

– Я ещё увижу твой труп, – прошипел колдун. – Увижу.

Тубал раздражённо дёрнул рукой, оставив на коже небольшой порез. Абрихель сглотнул и закатил глаза.

– Да, Калех один из адептов! Решил задачку?

– Возможно… Конечно же! Никто из людей не встанет на сторону колдуна, тем более отвернувшегося от Храма. Но, хм… Как он это делает? Жесты, щелчки пальцев, взмахи рук?

– А разве можно как-то иначе? Вижу, ты так и не избавился от страха, Тубал.

Тубал раскрыл рот и, размахнувшись, ударил колдуна по щеке.

– Заткнись! Сегодняшний день изменит историю… Впрочем, довольно слов. Мне надоело смотреть на твою ничтожность. Пусть тобой занимается моя помощница.

Абрихель повис тряпичной куклой; вид у него был, точно он смотрел на Тубала с борта тонущего корабля. И всё равно умудрялся выглядеть победителем.

Тубалу начало становиться не по себе.

– Передавай привет Калеху, – безразлично произнёс колдун.

Да в чём же дело? Капитан недоумевал, что настолько униженный, беспомощный и избитый человек продолжает говорить с ним в снисходительной манере.

– Не сомневайся, – бросил Тубал, скрипнув зубами. – Он узнает обо всём, прежде чем получит то, что заслуживает.

Тубал развернулся и решительным шагом пошёл к выходу. Его люди, за исключением Пустой, поплелись следом. Дверь распахнулась, и солнечный свет залил тёмный коридор жилища колдуна; обернувшись, Тубал разглядел лицо Абрихеля. На миг ему показалось, будто увидел ухмылку на его губах.

В мыслях восстала картина идеального города, в котором не останется места для колдовской мерзости, а праведность и честность будут вознаграждаться по заслугам.

«Я очищу этот город ото лжи. Остался лишь один шаг…»

***

После случая на заброшенном складе он целый месяц практически не выходил из дома. Бывало, что Гольяс просил его сходить в лавку за продуктами – тогда он без возражений собирался, исчезал на некоторое время и возвращался с полной торбой. Вряд ли что-то задерживало его по пути. Почти все часы, за исключением сна и немногословных трапез, он проводил в своей комнате, сидя на полу и закрыв глаза в глубокой задумчивости. Вспоминая первые дни знакомства с ним, Гольяс ощущал себя родителем, ухаживавшим за большим ребёнком. Сейчас он словно заботился о древнем старике. Не раз, и не два задавал вопрос, что он, Гольяс, может сделать, чтобы помочь.

Тот же только отшучивался или многозначительно молчал.

Гольяс совершенно отчаялся и решил опустить руки, пока друг сам не попросит о помощи.

Однако этим утром он проснулся от голосов на кухне и сонно приплёлся на шум; Калех оживлённо беседовал с зашедшим в гости Гафуром.

– Гольяс, дружище, – широко зевнув, проговорил Гафур; из-за хрипоты его голос казался старческим. – Будь добр, налей мне ещё кружечку пива.

Время, проведённое в заключении, ужасно отразилось на мяснике. Бронзово-золотистые волосы сильно поредели и потускнели, кожа приобрела сероватый оттенок, щёки запали, а руки заметно подрагивали всякий раз, когда оказывались на весу. Даже прошедший на свободе месяц не исправил этого. «Только огонь упрямства в глазах всё прежний», – подумал Гольяс.

– И сегодня наконец, – сказал Калех, когда он вернулся с кувшином охлаждённого пива, – я выйду на Кедровую площадь, чтобы обратиться к народу…

Калех удовлетворённо кивнул.

– Это будет очень важная лекция.

Как всегда, он до последнего момент и слова не обронил о своих планах. И это при том, что они столько лет делили одно место под крышей!

Гольяс разлил пиво по кружкам, поставил кувшин на стол и, застыв посреди кухни, вдруг осознал, что именно сказал Калех.

– Лекция?! – воскликнул он. – Калех, ты с ума сошёл! На улицах не протолкнуться от багроводесятников!

– О чём это он, Калех? – удивился Гафур. – Он хочет сказать, что эти молодчики в кожаных шапках могут доставить нам неприятности?

– Я хочу сказать, что дразнить власти сейчас – это самоубийство! – выпалил Гольяс и посмотрел на Калеха: – Неужели ты не понимаешь?

– Я не узнаю тебя, дружище, – удивился Гафур. – Не ты ли первый уговаривал Калеха начать говорить?

– Да, уговаривал! Но всё зашло слишком далеко.

Гафур фыркнул – беззлобно, но с явным укором.

– Ох, Гольяс… – произнёс он так, будто разговаривал с глуповатым учеником.

Пошатываясь, он подошёл к Гольясу и стиснул его в объятиях.

– Грядут великие перемены! – сипло прокричал он. – Нам с тобой выпала честь возглавить крыло праведной революции!

Гольяс недовольно скрючился и опустил взгляд в пол. Больше всего