следа сомнений.

– Я делаю это ради парня, не ради тебя.

***

Жёлтые полуразваленные стены Гора-города скрылись за спиной в вечерней дымке. Небо медленно розовело. К закату город оживал заново, на улицах воцарялся весёлый шум… Так было раньше – сейчас Куова с Артахшассой шли в мрачной тишине.

За час они ещё не успели далеко продвинуться, а теперь остановились. Над ними нависала выцветшая вывеска закрытого кабака.

– Люди напуганы, – сказал Куова.

– Это всё хаос, который ты посеял.

Несколько секунд он задумчиво смотрел на Артахшассу. Невысказанные слова наполнили воздух невидимыми разрядами. Куова не сомневался, что сможет без особых усилий переубедить мятежного юношу, вернуть на свою сторону. Он мог бы рассказать ему, как мир уже едва не погиб. Возможно, ещё одна порция правды вновь вызвала бы приступ ярости, которая затем обратится пониманием. Но события – точно слова в чудесной поэме – складывались лучше, чем можно было представить. При всей жалости Куове с трудом удавалось представить потерю такой чистой и пылкой души, как у его спутника. Нет, Артахшасса слишком ценен для будущего.

Куова повернулся и побрёл по тротуару, сплошь усыпанному осколками стекла и бумажными обёртками. Но вскоре Артахшасса обогнал его и встал посреди дороги, не давая пройти.

– Ответь мне, – тихо, почти с мольбой, произнёс бывший жандарм.

В этот момент, казалось, замолкли даже звуки мотора и голоса с соседней улицы. Или это снова пробудился глас милосердия, заглушая все шумы вокруг?

Артахшасса стоял на месте, точно сторожевая вышка.

– Чего ты хочешь добиться?

Куова покачал головой.

– Сейчас это не важно. Ты сам узнаешь, когда придёт время.

***

Артахшасса, словно опытный охотник, скользил в тени старинных зданий Лазурного города, ориентируясь на донесения наблюдателей из Багровых десяток. Куова следовал за ним.

«Его уверенность несомненна, но верит ли он?»

Он остановился и прислонился плечом к стене.

– Тубал?

Бывший жандарм развернулся.

– Что? – спросил он и фыркнул. – Только не вздумай снова лезть мне в сердце.

Снова злость, но больше вынужденная. Будто ему больше нечем защититься.

Куова задрал голову, зацепившись взглядом за округлые купола дальних башен.

– Почему ты встал на этот путь? – спросил он.

Артахшасса сперва уставился туда же, куда смотрел Куова. Видимо, не найдя в том ничего примечательного, он опустил взгляд. Его лицо сделалось бесцветным и хмурым.

– Не тебе задавать такие вопросы.

– Ты пытаешь заполнить пустоту в душе.

Артахшасса вздрогнул.

– Я прав?

На губах Артахшассы появилась снисходительная улыбка.

– Пустоту? Никогда ещё я не был так полон, Калех! Просто одной ночью я очнулся ото сна и увидел свой путь. Он вёл к искуплению!

– Ты хороший человек, – сказал Куова после короткой паузы. – Будь подобных тебе больше, мир преобразился бы до неузнаваемости.

***

Тубал отвернулся и пошёл дальше. Подолгу смотреть на лжепророка было выше его сил. Тусклые фонари над головой замерцали. Старые балконы домов зловеще накренились. Спустя мгновение зрение вернулось в норму, багроводесятник замер и уставился на пустую улицу, уходящую далеко вперёд.

– Ты что-нибудь увидел? – спросил он.

Шаги Калеха за спиной стихли. Тубал осмотрелся по сторонам, ища его, и увидел, что проповедник стоит на перекрёстке, а с боков к нему подбираются фигуры в длинных плащах. Первый адепт держал в руках чётки, и в тишине было отчётливо слышно, как он постукивает ногтем по каждой бусинке. Другой вертел вокруг пальца тонкий ремешок с нанизанным на него ярко-красным камнем. Они надвигались на Калеха, точно тени.

– Назад! – вскричал Тубал, выхватив из-за пояса револьвер, и навёл ствол сперва на одну из фигур, затем на другую. «Он мой. Мой!»

Адепты остановились, задумчиво топча землю, и с их стороны донеслась неразборчивая ругань. Калех не двигался. Тут Тубал осознал, что всё их внимание было сосредоточено на лице проповедника, но со спины не мог понять, в чём дело. Тем не менее, адепты отступили и скрылись в темноте переулков.

Багроводесятник решил, что лучше не ждать, пока они передумают.

***

Тубал шёл вперёд. Калех мягко, но настойчиво подгонял его вперёд, впрочем, сам Тубал на этот раз не возражал. После встречи с адептами в душу когтистыми лапами вцепилась тревожность, не отпускала, словно настигший жертву орёл. Взгляд невольно скользнул вправо. По тёмным кирпичным стенам пятнами расползался желтоватый электрический свет. Тубал скорчился, поглощённый болезненными воспоминаниями.

Ему почудились звон цепей и сквозящий холод тюремной камеры.

«Нет, это невозможно…»

Он пошатнулся и опёрся рукой о холодный фонарный столб. Тяжёлый кованный фонарь казался центром всего, опорой, не позволявшей рухнуть в небытие. Над Тубалом появилось вытянутое лицо с горящими глазами и кривой ухмылкой на губах, но спустя миг морок развеялся – и он узнал проповедника.

– Тубал, – окликнул его Калех. – Что случилось?

Какой позор! Позволить себе проявить слабость перед этим человеком…

– Колдун, – проговорил Тубал, ощущая нехватку дыхания. – Я не хочу…

Бородатое лицо проповедника посуровело.

– Нам нужно спасти дитя, Тубал, – сказал Калех, положив руки ему на плечи. – Ты помнишь свой долг защитника?

Тубал попытался взять себя в руки, хотя от низа живота по всему телу начала растекаться морозная волна страха.

– Что… что это за улица?

– Сандаловая. Мы свернули на неё с Ишфанской.

Тубал оттолкнулся от столба и выпрямил спину. Его сердце по-прежнему бешено колотилось. Он закашлялся и огляделся.

– Здесь бы… бы-бы… – Тубал запнулся от охватившей тело дрожи. – Здесь была оранже-жерея…

Он завидовал спокойствию Калеха.

– Мы должны найти мальчика.

– Вп-переди! – выдохнул Тубал.

Он снова привалился к столбу, не отводя взгляда от лица проповедника. Ему уже было плевать на слабость. Этот человек, Калех, всё равно всех видел насквозь.

– Н-нужно идти пря-прямо, до к-конца улицы, – продолжал он, судорожно глотая воздух. – Там заб-брошенный с-склад. Т-т-там он мог бы сп-прятаться!

Мир перед глазами завертелся колесом. Тубал зажмурился.

– Да, он т-точно здесь, ошибки бы-быть не должно.

Открыв глаза, Тубал обнаружил, что остался один посреди сумрачной улицы. Ошеломлённый, он дрожащими руками достал револьвер. В нескольких шагах впереди он разглядел фигуру Калеха и прицелился ему в спину. Занемевшие пальцы не слушались, зрение застлала полупрозрачная пелена, а проповедник уходил всё дальше.

«Ну же! Давай…»

– Н-ненавижу! – всхлипнул Тубал, опуская револьвер.

«Будь ты проклят! Ну и уходи!»

– В пос-следний раз… – прошипел он.

Фигура лжепророка растаяла вдали.

***

Тёмное и сухое место. С потолка медленно оседали крупные клубки пыли. Что-то в них привлекло внимание Куовы, и он замедлил шаг. Клубки светились приглушённым оранжевым светом, словно крошечные лампочки. Потом раздался хриплый шёпот. Призрачные голоса окружили Куову со всех сторон, обволакивая разум подобно паутине. Пылевые шарики вспыхнули ярче, на