– Сонь, принеси мой мобильный.

Говорить с Ксюшей Степа вышел на балкон. Говорил долго, минут пятнадцать.

Кажется, решил с любимой не расставаться, вернулся повеселевший.

Опять сел на стул рядом с лежащим на диване Иваном, сложил руки, как на допросе.

Допрос больших результатов не принес.

Откуда и куда ехала его сестра среди ночи, Степан не знал.

– Я хотел у предков выяснить, но они в таком состоянии были…

Состояние родителей погибшей женщины можно было себе представить.

– Попробуй выяснить, – попросил Иван. – Еще постарайся узнать насчет портрета, кто его заказал. Муж?

– Анатолий сейчас в Германии, – неохотно процедил Степан. – Лечится. У него сердце больное.

– Узнай, что сможешь.

– Понял. Узнаю, – Степан кивнул, как школьник. Задумался. – Не надо было ей за Анатолия замуж выходить! Не надо было! Где большие деньги, там зло.

– Не всегда, – не согласился Иван. – Это в семнадцатом веке пираты богатели, а в двадцать первом миллиардерами становятся Гейтс и Маск. Не думаю, что они большое зло творят.

– Так это же не у нас!

– Не у нас, – согласился Иван и тоже подумал. – Зла везде хватает. Тюрьмы не миллионерами забиты, и не все там сидят по ложным обвинениям.

Степан посидел, понуро рассматривая собственные кулаки, и неохотно поднялся. Вид у него был виноватый, несчастный.

– Позвони, как что-то узнаешь, – напомнил Иван.

– Конечно.

Он потоптался, вышел в прихожую. Соня заперла за ним дверь.

– Забавный парень.

– Забавный, – согласился Иван.

Парень забавный, но жить с ним девушке Ксюше будет нелегко.

Соня постояла в дверях и ушла. Голова у Ивана болела сильнее, чем утром. Первая встреча с забавным Степаном не позволяла о себе забыть.

Уходить из дома не хотелось. Лиля тихонько напевала в ванной под шум льющейся воды. Уютную кухню освещал мягкий желтый свет люстры.

За окном было уже совсем светло. Игорь выключил люстру, отдернул занавеску. Кухня сразу показалась серой, бесцветной, но желания уйти отсюда не прибавилось.

Лиля выключила воду, перестала петь. Через минуту вышла, увидев его, радостно засмеялась.

Признаться, что взял отпуск?..

– Может, приду пораньше, – обняв жену, пообещал Игорь.

– Получится? – с грустным сомнением спросила Лиля.

– Постараюсь.

Наваждение последних дней, связанное со смертью дочери, проходило. Игорь мог только удивляться, что родная, нежная Лиля недавно показалась ему чужой, случайно попавшей в его жизнь.

Еще стало стыдно за то, что он тащил Веронику в ресторан. Как будто ему совсем не с кем поговорить, кроме полузнакомой бабы.

Если бы не лежащая в багажнике косметичка, Игорь остался бы дома. Соврал бы что-нибудь Лиле и остался. Он слишком измучился за последние дни, имеет право на отдых.

Косметичка не давала ему покоя. Игорь, поцеловав жену, быстро оделся, еще раз чмокнул Лилю, неохотно повернулся к жене спиной и спустился к машине.

Косметичка не могла исчезнуть, но он открыл багажник и с облегчением выдохнул, глядя на небольшой кожаный прямоугольник. Ему хотелось переложить косметичку в карман, но Лиля могла видеть его из окна, и делать это при ней он почему-то не стал. Взял косметичку в руку, только остановившись у Лениного подъезда.

Поднявшись в квартиру, по уже установившейся привычке сразу пошел к портрету, постоял. Хотелось немедленно вернуться домой, и он помедлил перед тем, как снять куртку.

Делать здесь было решительно нечего.

Игорь положил косметичку на стол в Лениной комнате, подумал и зачем-то переложил в один из ящиков стола.

Опять повернулся к портрету, посмотрел в лицо дочери, вернулся в комнату тещи и, быстро надев куртку, вышел и запер квартиру.

Он хотел, чтобы убийца был пойман и наказан. Он этого очень хотел, но понимал, что сам найти убийцу не сможет, а все его попытки сделаться сыщиком выглядят просто глупо.

На кладбище он поехал, чтобы потянуть время.

У входа купил букетик искусственных цветов и медленно пошел к могиле.

На свежем холмике лежали оставшиеся после похорон венки. Лежали аккуратно: Игорь заплатил кладбищенским рабочим, чтобы следили за могилой.

Рядом с венками в землю был воткнут букет крупных роз. Розы были свежие, они не могли так хорошо сохраниться с похорон.

Его искусственный букетик рядом с розами выглядел жалко.

Никакого значения не имело, кто принес эти розы, но он достал телефон и, глядя на слабо трепещущие на ветру лепестки, набрал старую тещину приятельницу.

– Здравствуй, Игорь.

– Здравствуйте. Надежда Тихоновна, простите, вы ездили к Лене на кладбище?

– Да, – женщина говорила тихо, спокойно. – Мы ездили с Костей. Он прилетел в Москву всего на сутки, только и успели, что на кладбище съездить. Перед Новым годом он вернется насовсем.

– Почему вы мне не позвонили? – вырвалось у Игоря.

Она промолчала.

Он был для собственной дочери чужим. Поэтому и не позвонили.

Упрекать Надежду Тимофеевну было бессмысленно. Упрекать надо было себя.

– Позвонить тебе, когда Костя вернется?

– Да. Пожалуйста.

Скорее всего, ему не о чем будет говорить с Лениным женихом через полтора месяца.

В общем-то, Игорю и сейчас не о чем с ним говорить.

Желание немедленно попасть домой, в уют, к Лиле, пропало. День был не холодный, и ветер не резкий, но Игорь зябко передернул плечами.

Мимо по тропинке прошла женщина с черным платком на голове. На вид лет сорока, с заплаканными глазами.

На похоронах Лены не плакал никто.

Игорь отвернулся от могилы и побрел к выходу.

Желтые листья падали на асфальт, шуршали под ногами.

Надо выяснить, как Лена познакомилась с художником, вяло напомнил себе Игорь.

Он понятия не имел, как работают живописцы, но неожиданно подумал, что у художника могли остаться какие-то эскизы, наброски к портрету. Едва ли художник перед тем, как начать наносить краску на холст, не сделал какой-то набросок.

Игорь остановился и снова достал телефон.

* * *

Иван позвонил, когда Стася решила сделать перерыв. Она успела неплохо поработать и была очень собой довольна.

– Привет, – сказал Иван. – Слушай, тут такое дело… Отец той девушки, Сазоновой, которая вместе с Егором была…