– Ты ведь говорил, что не знаешь никакой магии, кроме магии целительства? А сам… Услышал мои мысли за много-много шагов! И сумел перенестись ко мне мгновенно! Вот бы мне так уметь! Представить только: захотел я – и р-раз! Уже в Утренней Звезде. Захотел – и р-раз! Опять в Красном лесу.

– Ну вряд ли, – улыбнулся Дедушка. – Это работает только в пределах леса.

– А почему ты раньше ничего подобного не показывал?

– Не было в том нужды, вот и не показывал.

– И то неплохо, что в пределах леса! – не утратил воодушевления мальчик. – Можно за секунду от одной опушки до другой скакать! Захотел – и р-раз!.. Научишь, а?

– Нет… – покачал своей шапкой старик. – Не получится. Этой магии невозможно научить. Это врожденный магический талант. Я родился с ним.

– Я урожденный дворянин! – обиженно воскликнул Эвин. – У каждого дворянина есть талант к магии!

– Ну, допустим, это не совсем так. Талант к магии определяется чистотой крови, верно? А что такое чистая кровь?

На это мальчик не знал ответа.

– Истинно чистая кровь – понятия времен Прародителей. А с тех пор много воды утекло… И крови. Многое перемешалось. Разве не бывает такого, что у отпрыска славного и древнего рода совсем нет способностей к магии?

– Бывает, да…

– Разве редко встретишь магический талант у простолюдина?

– Не редко… Но и не так, чтобы уж часто!

– Вот тебе и весь сказ. Но – возвращаясь к твоей просьбе – боюсь, ты все-таки меня не вполне правильно понял… Этот мой магический талант не из тех, что даруется человеческой расе.

– Как это? – когда смысл сказанного дошел до Эвина, мальчик так удивился, что застыл на месте.

И Дедушка тоже остановился. Было видно по его лицу, что он колеблется. Впрочем, колебался он недолго. Через несколько секунд глаза его устало моргнули, а рот покривился в невеселой усмешке.

– Все равно уж… – выговорил он. – Недолго осталось… Видишь ли, юный господин, я – не человек. Вернее, не совсем человек. Наполовину человек.

– А наполовину… – прошептал Эвин, – кто?

И тут случилось то, чего не случалось никогда за все то время, пока они были знакомы. Дедушка снял свою шапку. А под шапкой обнаружилась белая, давно не видавшая солнца плешь. И ту плешь окружал венчик нежно-зеленых волос. И торчали из этого венчика удлиненные уши с заостренными кончиками.

– Эльф… – выдохнул Эвин.

– Эльф-полукровка, – уточнил Дедушка. И многолетняя затаенная горечь плеснула-пролилась из этих слов. – Ты знаешь, что это значит? Не человек и не эльф. Никто. Ты знаешь, кто такой – никто, юный господин? Никто – тот, у кого нет своего места. Тот, кого никогда не примут ни те, ни другие. Тот, кто всегда и для всех будет чужаком.

– А как найти свое место? – спросил мальчик.

– Ты сразу поймешь, когда найдешь его. Если гордишься тем, что делаешь, если совесть твоя спокойна, если понимаешь, что твои усилия не напрасны и жизнь твоя не зря, только по-настоящему понимаешь, а не успокаиваешь себя, – значит, ты на своем месте.

Эвин очнулся от дремоты еще до того, как открылась дверь в его комнату… в его бывшую то есть комнату – в коридоре зашелестели мелкие и легкие шаги. Когда открылась дверь, качнув сквозняком непрозрачный полог балдахина, сна у него уже не было ни в одном глазу.

Юноша инстинктивно нащупал ладонью рукоять лежащего рядом меча, с которым – по традиции Полуночных Егерей – не принято было расставаться ни при каких обстоятельствах; как и с полудюжиной магических амулетов, традиционно укрепляемых шнурками на левом запястье. Впрочем, юноша уже понял, опасность ему не грозит. Шаги не были крадущимися, а через секунду по комнате заплясал, то удаляясь, то приближаясь, воркующий голосок: пришелец… точнее, пришелица – беспечно напевала какую-то песенку. Даже пританцовывая при этом, о чем можно было судить по характерной ритмичной поступи. Эвин осторожно потянул ноздрями… Аромат благовоний, тот самый аромат, который пропитывал все вокруг, стал сильнее и как-то… свежее – и заметно примешивался к нему теперь запах женского тела. Звонко цвиркнуло огниво, раз, другой – за пологом балдахина засветилось расплывчато теплое пятно зажженного светильника… В общем, сомнений не было: новая хозяйка явилась в свои покои.

Эвин озадаченно молчал, не шевелился, спрятанный пологом балдахина, не зная, что ему делать. Хладнокровный, неустрашимый, умелый в бою и с чудовищем, и с лихим человеком, он не имел ни малейшего понятия, как правильно вести себя с представительницей противоположного пола. Так уж складывалась его жизнь, что тесно общаться ему приходилось преимущественно с мужчинами: сначала Красный лес, затем казармы Полуночных Егерей, потом ближние пределы Тухлой Топи и, наконец, глухие закоулки графства Утренней Звезды, где чаще всего обнаруживались подлежащие уничтожению Темные твари… Нет, конечно, ему случалось разговаривать с женщинами и девушками, он даже – ловя на себе заинтересованный взгляд какой-нибудь деревенской прелестницы – догадывался о том, что привлекателен для них, но никогда дело не заходило дальше мимолетного разговора. Его не-искушенность в этой стороне жизни стала одной из тем для шуток среди братьев-Егерей. Даже командор Крэйг иногда высказывался, поглаживая пышную свою бороду: «Мой отец еще говаривал: во всем надо и толк знать, и меру… За каждой юбкой бегать – недостойно и неразумно, ибо чем больше похоть свою чешешь, тем сильнее она зудит. Но и совсем-то без женщин обходиться тоже нельзя, неправильно это. Человеку плодиться и размножаться завещано. У него, например, у отца-то моего, к твоему возрасту уже двое сыновей было… Разве мало веселых домов в округе? Сходил бы, ничего тут постыдного нет…»

В этот момент обыкновенно инициативу подхватывал или Мюр, или Манго, или Гаг:

– А ежели нормальных баб пока боишься, вона – телушка молодая пасется, пошли, я тебя поучу, что куда пихать… А ты потренируешься!

– Пусть лучше на зазнобе твоей потренируется… как ее?.. которую ты в прошлый раз в стогу мял. У нее вымя-то побольше, чем у этой телушки. Я бы и сам, честно сказать, с такой потренировался!

– Да не, братья, ничего вы не понимаете! Нашему сиятельству-то: что деревенская баба, что шлюха из веселого дома, что корова – все одно. Не под стать виконту немытое вымя тискать. Ему, видно, благородную леди подавай!

– Ну-ка, придержали языки, жеребцы! – всегда обрывал развеселившихся Егерей командор. – А то враз укорочу их сейчас. А ты, Эвин, этих дураков не слушай. А, правда, как-нибудь навести веселый дом. Только не забывай: перед серьезной битвой надобно воздерживаться от любовных утех, чтобы мана, необходимая для боевых заклинаний, попусту не тратилась…

Воркующее пение стало приближаться, но не прямо, а словно скользя кругами – новая хозяйка покоев Эвина явно пребывала в чудеснейшем расположении духа, раз не могла двигаться иначе, чем в танце. За пару шагов до кровати женщина остановилась. Пение наконец смолкло, сменившись неторопливым шорохом снимаемой одежды. «Она ведь готовится ко сну!» – запоздало догадался юноша.