– Лариса, мне некогда. У меня куча работы. Если хочешь, можешь погулять по магазинам.

– Составишь мне компанию?

– Ну уж нет. У меня сегодня безумный день.

– Неужели ты не можешь на один день отложить свою дурацкую работу. Или ты боишься, что твои продавцы разворуют все твои шампуни.

– Вот ты смеешься, а во всех магазинах полтора процента оборота сразу закладывают на кражи.

Лариса действительно смеялась.

– Считай это налогом с продаж. Пообедаешь со мной?

– Лариса, я правда занят.

– Не вижу. Ты сидишь и ничего не делаешь.

Железняк посмотрел на часы.

А ведь и впрямь. Он уже все сделал, что от него требовалось. Теперь оставалось только ждать.

– Ты приготовила обед?

– Вот еще, – фыркнула Лариса, – у тебя там и посуды нет нормальной. И из продуктов только макароны. Отведи меня куда-нибудь.

– Ладно, – согласился Железняк.

Он отвел ее в чайхану. Они заказали харчо и шашлык.

– Был такой рассказ «Хочу харчо», помнишь? – спросила Лариса.

– Что?

– О чем ты думаешь?

Он думал о том, что произойдет сегодня вечером. И о том, как это изменит все. Если все пройдет именно так, как он задумал. Завтра об этом передадут по телевизору и напишут во всех газетах. Что тогда скажет Лариса? Или это уже будет неважно?

Ведь ему придется с нею поговорить, если она останется здесь?

Или не придется?

Он может просто встать сейчас из-за стола, выйти из чайханы и уйти отсюда. И больше никогда не думать ни о Ларисе, ни о Курашове. Выкинуть все это из головы. Стереть. Начать совершенно новую жизнь. Как говорится, с чистого листа.

Железняк улыбнулся.

Да, это ему бы не помешало. Новая жизнь.

– Чему ты смеешься? – спросила Лариса.

– Люди почти всегда – не те, кем они кажутся, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Посмотри на этого дедушку, – сказал он, – да не крути ты головой, незаметно посмотри.

Лариса посмотрела. У окна сидел благообразный старичок в восточном национальном костюме. Напротив него сидел чернявый молодой человек в кожаной куртке.

– Видишь?

– Да.

– Что ты о нем думаешь?

Лариса пожала плечами. Официант принес и поставил на стол тарелку с тандырной лепешкой. Лариса отщипнула кусочек лепешки.

– Я расскажу тебе о них. Это отец, он приехал навестить сына. Отец немного боится большого города и гордится сыном. Сын немного стесняется своего отца, но в то же время уважает его. Он сейчас живет в другом, совершенно новом для него мире и уже привык к этому миру. Привык к тем отношениям между людьми, которые приняты здесь, в Москве. Однако приехал отец – и как будто кто-то нажал в нем кнопку. Включилось все то, что в него вбивали с детства. Уважение к родителям и так далее. Видишь, как он сидит, как он смотрит на отца?

Лариса осторожно покосилась на столик у окна.

– Да, теперь вижу.

– На самом деле это не отец и сын.

– Что? – Лариса прищурилась.

– Нет. Эта чайхана на самом деле не чайхана, а банк.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Здесь только мы с тобой пришли просто поесть. Нас накормят, но мы здесь лишние. Эта чайхана – хавала.

– Что это значит?

– Знаешь, чем занимаются узбеки, приезжающие в Москву?

– Работают?

– Работают, – усмехнулся Железняк, – они торгуют наркотиками. Возят героин из Афганистана. У нас безвизовый режим, граница дырявая. Они его везут прямо в своих клетчатых сумках. А иногда просто в грузовиках. Заплатили пограничнику двести долларов и провезли. Однажды приехала фура с арбузами. Героин был в мешках за арбузами. Приехали и встали во дворе. И стали выгружать арбузы, чтобы поскорее добраться до мешков с героином. Арбузы бросали прямо на землю. Подошли местные жители, спросили, что они делают, зачем бросают арбузы. Они говорят – если вам надо, забирайте бесплатно. И вся улица сбежалась, чтобы помочь разгрузить эту машину. Растащили все арбузы, потом выгрузили мешки с героином. И уехали. Фуру бросили посреди двора.

– Ужас.

– Да. Деньги, которые они здесь зарабатывают наркоторговлей, нельзя просто перевести почтой или через банк. Для этого они создали альтернативную банковскую систему. В каждой чайхане сидит такой вот дедок. К нему приходит курьер, приносит деньги, отдает. Дедок передает сообщение, и где-то в Ташкенте или в Душанбе в такой же чайхане такой же дедок кому-то отдает пачку наличных. За вычетом небольшого процента.

– Милиция это знает?

– Милиция это крышует.

– То есть вот этот молодой человек…

– Скорее всего наркодилер. Судя по куртке – не просто дворник, который торгует на улице, а большая шишка.

Лариса помрачнела. Железняк взял ее за руку.

– Извини. Я пошутил.

– Что?

– Это все неправда. Я на самом деле не знаю, кто это люди. Я все придумал. И насчет арбузов, и насчет хавал. Я не знаю, что означает это слово. Возможно, какую-нибудь восточную сладость.

– Зачем ты мне все это рассказал? – серьезно сказала Лариса.

– Я просто хотел сказать, что невозможно понять, что у человека в голове. Никто этого не может сделать. Можно смотреть на человека много лет, жить рядом с ним – и так и не понять, что это за человека.

– Это точно, – сказала Лариса.

Официант принес и поставил на стол железную миску с харчо.

Всю дорогу ехали молча. У таксиста играло «Русское радио». Веселые диджеи звонили разным людям и разыгрывали их – говорили, что они выиграли какой-то суперкрутой приз или что против них возбуждено уголовное дело. Люди послушно радовались выигрышам и пугались уголовных дел. А после того, как им говорили, что это розыгрыш – ругали ведущих. Один гражданин послал их матом, и ведущие несколько минут обсуждали проблемы воспитания и хороших манер.

Машина выскользнула из города и свернула с оживленной трассы. Здесь дорога была грунтовая, разбитая вдребезги большегрузными машинами. По обочинам были видны покосившиеся деревянные домишки, потом мимо величественно проплыла громадная гора мусора – самостийно образовавшаяся свалка, над которой кружила стая ворон.

И Эрнест, и Лупоглазый молчали.

За это время у Эрнеста не раз возникала мысль – открыть на ходу дверь и выпрыгнуть из машины. Или попросить таксиста остановиться и вызвать милицию. В какой-то момент он почти на это решился, даже уже протянул руку вперед, чтобы коснуться ею плеча таксиста, но Лупоглазый молча посмотрел на него и покачал головой. И Эрнест отдернул руку назад.