Но вместе с тем в Сократе как первообразе теоретического оптимиста, приписывавшего знанию и познанию силу универсального лечебного средства, Ницше видит и прообраз разрушителя искусства, прежде всего дионисического искусства, утверждавшего вечную радость существования. Именно сократовским диалектическим порывом к знанию и оптимизму науки было выбито из своей колеи древнегреческое искусство, прежде всего, греческая трагедия. Отныне в греческом искусстве торжествует недионисический дух, из которого исчезла столь характерная для досократиков «греческая веселость», выражающаяся в некоторой старческой, непроизводительной жизнерадостности. Утверждаемая же Сократом новая форма «греческой веселости» — это веселость теоретического человека, которая борется с дионисической мудростью и искусством, разлагает миф, верит в жизнь, руководимую наукой. Эта новая форма «греческой веселости» и восторжествовала в современном мире, что дает основание Ницше назвать нашу современную культуру сократической.

От Сократа — этого великого моралиста, в котором всецело соединились, точнее, растворились знание и добродетель, т. е. знание и мораль, и который проповедовал исчезнувшие у греков добродетели — берут свое начало моральные ценности, рациональностью своей разрушившие досократовскую греческую жизнерадостность, целостность жизни, волю к жизни. Потому именно в Сократе Ницше усматривает «орудие греческого разложения, типичного decadenta»[1556], проложившего прямой £ путь к безусловной, т. е. христианской[1557], морали, которая со своей ressentimentoft (злобой) по отношению к жизни запачкала грязью начало, предусловие жизни — половую жизнь, сделав из нее нечто нечистое, и В этом смысле Сократ предстает у Ницше предтечей христианства, 1 «первым христианином» на земле, задолго до самого Иисуса Христа. Вме- ^ сте со своим учеником «артистом и великим шарлатаном Платоном» Сократ повел греческий мир по пути будущего христианства, утвердившего [взамен разрушенных им аристократических, жизнеутверждающих ценностей ценности упадка. Правда, здание декадентской сократической культуры пошатнулось в великую эпоху — эпоху Ренессанса, попытавшейся возродить великие жизнеутверждающие ценности досократовской Греции. Но благодаря усилиям «рокового монаха» немца Лютера христианство было - восстановлено в тот момент, когда казалось, что оно повержено навсегда. После Лютера христианство как религия отрицания воли к жизни основательно утвердилось на ближайшие несколько столетий, создав тем самым благоприятную почву для развития сократической культуры.

Но к концу XVIII в. ее устои были потрясены Кантом, а позже и Шопенгауэром, которые первыми решительно отвергли притязание науки на универсальное значение и тем самым позволили одержать победу над скрыто лежащим в существе логики оптимизмом и пробудили в европейской культуре дионисический дух. По мнению Ницше, этим прозрением положено начало трагической культуры, важнейший признак которой выражается в том, что на место науки как высшей цели продвинулась мудрость.

Волею судьбы задачу пробуждения дионисического духа Ницше возлагает на немцев, которые, по его мнению, по своей природе и предназначению призваны были стать носителями великого трагического, дионисического духа, поскольку в своей основе немецкий дух имеет дух дионисический. Но, к сожалению, немцы в силу разных обстоятельств не смогли справиться с выпавшей на их долю задачей[1558]. Теперь им предстоит поставить современную культуру перед безошибочным судьей — Дионисом и тем самым искупить свою вину перед эллинами. По мнению Ницше, в современном мире, из дионисических основ немецкого духа возникла сила, не имевшая ничего общего с сократической культурой — то была немецкая музыка Баха, Бетховена и Вагнера. В области философии дионисический дух пробудили Кант и Шопенгауэр, уничтожившие, по собственному выражению Ницше, «спокойную жизнерадостность научной сократики»[1559]. Теперь перейдем к основной оппозиции —Дионис—Христос. Она трактуется Ницше неоднозначно: именно в ней проявилось его противоречивое отношение не только к Христу, но и в целом к христианству. С одной стороны, философ-пророк с неслыханной резкостью отвергал Христа и христианство, а с другой — он одобрительно высказывается о Распятом, Библии и церкви. Эти противоречия не случайны. Они во многом объясняются, как справедливо отмечает К. Ясперс, расхождением между требованием и действительностью христианства». Его вражда к христианству как действительности неотделима от его связи с христианством как требованием. Ницше прекрасно осознает, что именно нравственный импульс христианства вызвал к жизни волю к истине. Вот почему он призывает не просто отделаться от всего христианского, но преодолеть его, опираясь на те силы, которые принесло в мир само христианство. Именно христианские мотивы во все времена вызывали борьбу против реального, исторического христианства, как оно являет себя в церкви и в бытии и поведении христиан.

Рассматриваемое в таком ракурсе христианство действительно представляет собой вопиющее противоречие, обнаруживающееся в состоянии современной эпохи. Рисуя устрашающую картину современного ему мира, Ницше фактически предвосхищает картину грядущей ему культуры — культуры XX столетия. Характер современной культуры он определил так: «Вся наша современная культура уже с давних пор движется в какой-то попытке напряжения… и как бы направляется к катастрофе…»[1560] [1561] [1562] Это движение к катастрофе сопровождается появлением и развитием нигилиз-

467

ма, означающего «то, что высшие ценности теряют свою ценность» и

заменяются ценностями decadence, упадка, нигилистическими ценностями. Что же явилось причиной этого упадка?

И хотя крушение современной культуры Ницше видится в том, что образование подменяется пустым знанием, скука заглушается наркотиками и острыми ощущениями, но не это определяет его существо. На самом деле — это лишь последствия, отголоски величайшего, происходящего в недрах современной культуры события, которого мало кто замечает и о котором лишь немногие ведают: «Бог умер» и «вера в христианского бога стала чем-то не заслуживающим доверия»[1563]. От чего умер Бог? Причина смерти бога — христианство. Именно христианство разрушило всякую истину, которой жило человечество до него, прежде всего, разрушило трагическую истину жизни досократовских греков. На ее место христианство поставило чистые фикции: бога, моральный миропорядок, грех, искупление, бессмертие. Так что теперь, когда начинает обнаруживаться фиктивность христианского мира, на место фикции не остается Ничего: как только были разоблачены христианские фикции человек провалился в Ничто. Потому нигилизм — закономерный результат всех наших высших ценностей, g в нем они находят свое завершение, является необходимой логической и психологической предпосылкой к переоценке ценностей.