а, наоборот, поглощающими свет. И в этом сжигающем душу пекле звучала Музыка Творения, спетая в обратном направлении: с конца к началу.

Чтобы помочь отцу и братьям, Макалаурэ начал мысленно собирать по крупицам мелодию, которая собъёт звучащую Тему:

«Пламя всё пожирает!

Сила его живая.

А если она живая,

Надо её кормить.

Видишь, какое чудо —

Пламя уже повсюду.

А если оно повсюду,

Пламя не остановить.

Ваши дома и нивы,

Всё, что вы так любили,

Всё, что вы накопили,

Пламя возьмёт себе.

Что можно сделать, коли

Пламя уже на воле?

Вечный источник боли,

Вечный источник бед!»

«Вечный источник боли… Вечный источник боли…» — мысль зацепилась за сознание, пробуждая страх перед ранениями, правый бок свело, плечо словно опять пронзила стрела.

— Нет! Нет! — Макалаурэ вдохнул, стараясь побороть морок, выдавливая из себя мелодию. — Я в другое пламя гляжу! Другое… Помнит ли пламя…

— Утумно! — ответ ударил, едва не лишив сознания.

— Пламя… Утумно… Помнит?

Как пробивается росток,

Ловя прохладную росу?

Как был с Тобой, в Тебе, твой Рок?

Как ждал во сне и видел суть?

Не знал железа и огня,

Не жил, чтоб явью мира стать?

В незримой книге бытия

Вошёл в страницы, как печать?

— Пламя всё пожирает,

Сила его живая! — пламя Утумно, деля силу на семь воплощений, сражаясь семью клинками и семью бичами, не могло в полной мере противостоять магии песни.

— Как жаркий свет в моих глазах, — перебил его Макалаурэ, — как отраженье моих мыслей,

Ты в этой вечности лучистой

Своим собратьям не собрат!

Они прохладны и чисты.

Они — как бездна…

И вдруг задохнулся. Удар нанёс не один из воплощений пламени Утумно, а некто многократно более сильный. В угасающем сознании прозвучал призыв. Во тьму.

***

— Нет, я ошибся, — покачал головой Карнистир, — Нельо неразумен. Совсем.

— Закрой рот! — крикнул Майтимо, ринувшись в сторону окруживших отца чудовищ, обнажая меч. — За мной, кто не испугался! Спасайте отца!

На полном скаку подлетев к не успевшим развернуться в его сторону огненным тварям, Нельяфинвэ нанес один удар, второй, и, не останавливаясь ни на миг, поскакал вокруг врагов, раня тех, кто не сразу замечал его. Первый же блок огненного и стального клинков обезоружил сына Феанаро, и Нельяфинвэ, изумлённо посмотрев на то, что осталось от меча, бросил в сторону обугленную оплавленную рукоять, выхватил кинжал, и, увернувшись от огненных бичей, прилетевших с двух сторон, спрыгнул с коня, понимая, что лошадь повалить слишком легко — она недостаточно ловкая, чтобы избежать пут. Отбивать удары Майтимо больше не пытался, только уклонялся, краем глаза наблюдая за бросившимися в бой братьями и несколькими самыми смелыми верными. Туркафинвэ призвал Хуана, и пёс, которого не обжигали бичи, вцепился в руку одного из монстров — тот выронил меч.

Что-то толкнуло в спину, боль обожгла лопатку, Майтимо развернулся, принял удар клинка на щит, и металл мгновенно побелел.

Отскочив назад и едва не упав, старший Феаноринг вдруг услышал странный гул, похожий на пение, и огненные твари просто растаяли в воздухе, а расщелина, с грохотом сотрясая землю, сошлась, не оставив о себе и напоминания.

Орки, не успевшие умереть, разбежались, равнина погрузилась в молчание.

А на месте сражения остались только неподвижные тела.

Примечание к части Песни:

"Мирмулнир" из "Песни о Довакине"

и "Сотворение" из "Тёмного Ангела"

Дагор-нуин-Гилиат. Битва-под-Звёздами. Феанор велел остановиться

Звёзды мерцали на чёрном небосклоне, лучи, словно стрелы, до боли ранили глаза. На потрескавшейся земле лежали в неестественных позах воины со сломанными шеями, расплющенными телами и головами, у многих из носа и рта текла кровь, остекленевшие глаза уставились в небо. Эльфы из войск Феанорингов склонились над собратьями, тщетно пытаясь найти живых, и лишь отрицательно кивали на вопросительные взгляды друг друга. Менелдил, Рианаро, Эртуил, Халдир, его родичи… Все, бросившиеся вслед за Куруфинвэ воины теперь мертвы.

Феанаро лежал на спине, склонив голову набок, в стороне от своих воинов, среди обугленных камней, всё ещё держа в левой руке чей-то меч. К кровавым ранам на лице прилипли волосы, доспехи промялись от множества ударов, правая сторона нагрудника покорежена и пробита, рваные края стали загнулись внутрь.

Оттолкнув Куруфинвэ-младшего и Амрарусса, Карнистир бросился к отцу, проверяя, жив ли он.

Сидящий на лошади Туркафинвэ вдруг побледнел, покачнулся и выронил меч. С трудом удержавшись в седле, Феаноринг тихо подозвал Хуана и застыл, словно статуя.

— Чего вы ждёте?! — закричал Морифинвэ, осторожно сняв с отца то, что раньше было латным нагрудником и увидев разбитую кольчугу и кровь, полностью пропитавшую торчащие клочьями обрывки ткани. — Надо уходить отсюда! Что, если орки вернутся? Или эти…

Нельяфинвэ скинул плащ, расстилая его на земле, а потом вдруг бросился прямо через оставшееся на поле боя месиво, назад, зовя брата.

— Принц Канафинвэ здесь, — ответил воин в тэлерийском шлеме, кольчуге простого воина-авари и нолдорским мечом. — Он в порядке.

— Так и есть, Майти, — сидя на земле и держась за голову, невнятно произнёс Макалаурэ. — Мы успели?

Из носа менестреля текла кровь, залив грудь алым потоком.

— Да, Кано, — мрачно отозвался Майтимо. — Да. Надо уходить. Отступаем на юг, в горы. Если Моргот попытается напасть, с высоты это будет видно заранее. И тумана здесь нет. Сам идти сможешь?

Макалаурэ очень уверенно кивнул, и кровь хлынула с новой силой.

***

Смотря на братьев, сооружающих носилки, Тэлуфинвэ очень хотел подойти и хотя бы просто спросить… И не мог.

— Отступаем в горы! — прозвучал над заваленной трупами равниной голос Нельяфинвэ. — Быстро! Соберите раненых!

Тэлуфинвэ помог встать какому-то эльфу с окровавленной головой, потом поддержал под руку ещё кого-то…

В горы… Но… К Митриму больше не вернёмся? Хотя… Не всё ли равно?