— Сыны мои, подойдите.

Макалаурэ побледнел и покачнулся, Майтимо подхватил брата под руку, сохраняя каменное лицо, Карнистир, находившийся рядом с носилками, опустил голову, закрыв глаза, Туркафинвэ, задрожав всем телом, чуть не упал с лошади. Повезло, что рядом был Питьяфинвэ, вовремя поддержавший трясущимися руками брата. Куруфинвэ-младший, возившийся с картами, бросился к носилкам, которые теперь лежали на земле на расстеленных плащах, и схватил ладонь отца. Холодную, неподвижную…

Тэлуфинвэ тоже услышал призыв, сделал несколько шагов, но остановился со стороны головы отца на достаточном расстоянии, чтобы его не заметили среди посторонних.

Феанаро поднял глаза и, поочередно остановив взгляд на каждом из сыновей, слабо улыбнулся.

— Вы сделаете то, что не смог я, — твёрдо, но медленно сказал Куруфинвэ. — Мы шли отомстить за короля Финвэ. Я шёл отомстить за отца. Мы принесли Клятву.

Феанаро с трудом сглотнул, сдвинув брови, и тяжело выдохнул.

— Повторите Клятву, — как сквозь сон, произнёс король, уверенный, что именно данное слово и стремление сдержать его во что бы то ни стало не позволит отчаяться, пасть духом и сдаться. Это всё, что сейчас Феанаро мог сделать для сыновей.

— Именем Создателя Эру Илуватара, — монотонно заговорил Майтимо, и остальные Феаноринги, даже Тэльво, эхом вторили ему. — Приношу я Клятву и призываю в свидетели моего Слова Владыку Манвэ Сулимо, супругу его Варду Элентари и саму священную твердь горы Таникветиль! Клянусь вечно преследовать огнем и мечом, своим гневом любого, будь то Вала, Майя, эльф или иное творение Эру, что уже живёт или родится позже, великое или малое, доброе или злое, кое завладеет или попытается завладеть Сильмарилем, будет хранить у себя или станет препятствовать отвоевать святыню рода Феанаро Куруфинвэ! Да падёт на меня вечная тьма, если отступлюсь от своего Слова!

Клянусь! Клянусь! Клянусь!

Феанаро с теплотой улыбнулся, но не сыновьям. Его взор устремился к звёздам, глаза, пламя в которых не пылало, а ласково сияло, смотрели с нежностью и любовью. Феаноринги сразу узнали этот взгляд: так грозный и властный, жёсткий и непреклонный Нолдо смотрел только на одного эльфа во всей Арде… Только на одного…

— Отомстите за отца… — выдохнул Феанаро.

И замер.

Повисла тишина. Эльфы в безмолвии склонили головы, и вдруг Нельяфинвэ упал рядом с отцом на колени, хватая его за руку и страшно крича. Братья растерялись, испугавшись… не успев даже понять, чего именно, потому что мёртвое тело Феанаро начало чернеть и дымиться.

— Отойдите! — вскрикнул, сорвав голос Туркафинвэ, падая назад и отползая к отвесу скалы. — Что это?!

Языки пламени осторожно, не спеша, поднялись из обугливающейся плоти, и вдруг взвились к звёздам, в одно мгновение превратив тело Феанаро Куруфинвэ в разлетающийся по ветру пепел.

Пламя угасло, и свет вместе с ним. Феаноринги переглянулись.

Нельяфинвэ поднялся на ноги, выпрямился. Высокий, мрачный, снова непроницаемый, как самая твёрдая скала.

— Я больше никогда и ни перед кем не встану на колени, — произнёс он негромко, но голос прозвучал раскатом грома. — В этом я тоже клянусь.

***

Нерданель стояла у зеркала и прикалывала брошь, подаренную внуком, на плащ, но почему-то никак не получалось сделать так, как надо: складки постоянно ложились неровно, либо получались слишком крупными или, наоборот, чересчур мелкими. Да что такое?!

Вдруг стало очень жарко, словно совсем рядом горит костёр.

Нерданель обернулась: на стол свеча не упала, в камине огонь совсем слабый… Странно…

Отбросив за спину пламенные локоны, эльфийка снова посмотрела в зеркало и, вскрикнув, едва не лишилась чувств: в отражении её обнимала чёрная тень. Высокая, колеблющаяся, тающая струйками дыма. От призрачных объятий обдавало жаром, сердце рвалось из груди, но вдруг пришло понимание…

— Не-е-ет! — что было сил закричала Нерданель, оседая на пол и заходясь рыданиями.

Призрак в зеркале исчез в дыму, стало холодно. Одиноко.

И очень больно.

Сладкий аромат мести

Ветер принёс ароматы цветов, казавшиеся навсегда оставшимися в прошлом, и сердца наполнились радостью. Первым и единственным желанием стало: бежать туда, откуда прилетел ветер, упасть на траву, гладить ладонями тонкие стебельки, целовать цветы, умываться росой…

— Это обман, — голос дважды бывшего короля прозвучал выскользнувшей из ножен сталью. — Ловушка. Вся эта искрящаяся пыль, падающая с неба, запахи цветов… Это лишь туман, загадочный и манящий. Туман. Над болотом.

— С огнём играешь, Нолофинвэ, — стоя на балконе тирионского дворца рядом с Нолдо, покачал головой Эонвэ.

— Давно пора! — широко раскинул руки старший брат короля Арафинвэ. — Не вечно огню играть со мной! Теперь моя очередь!

— Ошибаешься, эльф, — усмехнулся слуга Владыки Манвэ. — Даже не хочу пытаться понять, что творится в твоей голове, чтобы не стать таким, как ты, я лишь шёл мимо и забрёл на огонёк, зная, что здесь примут усталого путника и, скорее всего, даже не выгонят пинками.

— Предположим, ты прав.

— Именно. Предположим. А ещё предположим, что Валар совсем не против отпустить тебя и твоих братьев по разуму в Средиземье. Однако Владыки всё же милосердны и чуть более разумны, чем ты. И нынешнее Слово Валар для тебя звучит очень сложно.

— Эонвэ…

— Ещё сложнее. Но на то я и посланник, чтобы донести его смысл даже до тебя. Суть в том, что возвращение света в Валинор — лишь вопрос времени, и срок не так велик, как кажется. Я понятно выражаюсь?

— Более чем. Выразись быстрее и уходи.

— Ты мне не указ, не забывай. Уйду, когда посчитаю нужным, только не раньше, чем передам Слово Валар.

— Так что там про свет?

— Про свет «там» то, что пока неясно, как источник повлияет на природу, поэтому не стоит покидать твёрдую землю, пока не наступит стабильность. Это всё, я пошёл.

Прыгнув прямо с балкона, Эонвэ исчез во тьме.

Нолофинвэ вздохнул с облегчением и прислушался. Да, с улицы доносились удаляющиеся звуки песни: Аклариквет с охраной и помощниками уже приступили к работе, пока идут приготовления к пути через Вздыбленный Лёд.

***

Менестрель, облаченный в красивые строгие одежды в цветах Второго Дома Нолдор, и сопровождающие его «глаза» и «уши» брата короля шли по выложенной мраморными плитами дороге и