– Да в чем дело?

– Я нашел оливковую плантацию! Подписываем документы на следующей неделе.

Моя радость была недолгой.

– Поставь меня, пожалуйста. И объясни все по порядку!

Следующие полчаса я в подробностях выслушивала про то, как он наконец-то нашел плантацию, которую искал годами. Хотя Самюэль работал ландшафтным дизайнером, он с детства мечтал продолжить семейную традицию выращивания оливковых деревьев. Мне это было известно, но я представить себе не могла, что он пойдет до конца. У него и так было безумно много заказов. Тем не менее он только что дал согласие взять на себя еще двадцать гектаров, засаженных оливами, и, как выяснилось, не собирался на этом останавливаться. А потом он добил меня:

– Мы откроем нашу собственную маслобойню и магазин, так что работа найдется и для тебя.

– Ты о чем?

– То, как ты вкалываешь в отеле, – это не жизнь, мы почти не видимся, дети едва успевают словом с тобой перемолвиться, ты все время без сил. Представь себе, когда ты начнешь работать со мной, по вечерам мы будем вместе, сможем ездить в отпуск, как все, приглашать гостей, у тебя будет нормальный рабочий день…

У меня земля ушла из-под ног.

– Стоп, Самюэль! Но я не хочу этого!

– Ты не хочешь – чего?

– Не хочу бросать «Дачу». Откуда у тебя эта бредовая идея?

– Бредовая идея, я правильно услышал? Для тебя это недостаточно хорошо?

– Пожалуйста, не начинай!

Еще одно проявление комплекса неполноценности по отношению к Джо и Маше. Это было смешно и необъяснимо. Джо и Маша восхищались им. А с учетом моей истории его поведение было на грани приличия.

– Конечно, завести маслобойню – это потрясающе, – заговорила я более спокойно и вполне искренне. – Так здорово принимать людей, собиравших вместе с детьми оливки, наблюдать за их возбужденным ожиданием вердикта: сумели ли они набрать эти чертовы пятьдесят кило, необходимые, чтоб их урожай выжимали отдельно. Мне это не в новинку, я уже проходила такое с тобой. И я не сомневаюсь, что иметь собственную лавку – это супер. Дело не в том, что мне это не интересно, просто, Самюэль, мне нравится то, что я делаю, и я люблю «Дачу».

– Любишь ее больше, чем меня? – взвизгнул он.

– Что за вопрос? Ты хоть понимаешь, что говоришь?

Судя по его негодующему лицу, он не собирался брать свои слова обратно. Совсем наоборот, он стал развивать тему:

– Поразмысли, Эрмина, хорошенько поразмысли о своем ответе.

Он сверлил меня жестким, злым взглядом, таким своего мужа я никогда не видела. Я испугалась, так как была вынуждена признать, что передо мной вдруг возник чужой человек.

– Хочется надеяться, что ты не ставишь мне ультиматум?

На лице Самюэля промелькнула ироническая ухмылка, и мне захотелось влепить ему пощечину.

– В точку… Если ты не присоединишься к моему проекту, если продолжишь упрямо цепляться за свою «Дачу», не вижу смысла в том, чтобы нам оставаться вместе…

Меня замутило.

– Ты приставил мне нож к горлу! Как ты можешь…

– А у меня нет выбора! Джо, Маша и этот отель важнее для тебя, чем я!

Он все смешал в кучу и доказывал мне, что между нами действительно не осталось ничего общего.

– Я просто сказала, что если бы ты меня любил, ты бы не требовал, чтобы я бросила работу, которую обожаю, и занялась твоим проектом. Ты как будто забыл, чем я им обязана и что они для меня сделали.

– Перестань тыкать мне в нос свое прошлое! Мне надоело, что оно определяет всю нашу жизнь!

Я задыхалась, Самюэль это заметил и сообразил, что зашел слишком далеко. Он направился ко мне, но я выставила вперед ладонь, веля ему оставаться на месте, и стиснула зубы, чтобы остыть и не усугублять ситуацию.

– До меня только сейчас дошло, – заговорила я после нескольких минут пугающего молчания, – что, переезжая сюда, ты хотел отдалить меня от «Дачи», от Джо и Маши. Тебе бы хотелось, чтобы я изгнала их из своей жизни.

– Да, ты права, хочу! Меня достали они и их заведение, вся эта история плохо кончится, я это знаю, предвижу. Однажды Джо и Маши не станет, и что тогда будет с тобой?

– Как тебе не стыдно!

– Эрмина, я хочу вернуть тебя, ты не должна меня за это упрекать.

– Хватит! Ради того, чтобы ты был доволен и мы сблизились, я попыталась меньше работать, я хотела верить, что это поможет, я старалась изо всех сил ради тебя, ради нас, но тебя это как будто не касалось… Где ты был все это время, эти последние месяцы, после того как мы стали жить здесь? Проблемы начались гораздо раньше, мы потеряли друг друга в пути, и «Дача» тут ни при чем! У нас больше нет общих интересов, Самюэль, и переезд ничего не изменил. А после того, чем ты мне пригрозил, я с тобой полностью согласна: все кончено.

Мы не стали тратить время на официальное оформление развода. Всего через неделю я снова поселилась на маслобойне, встреченная грустными взглядами Джо и Маши. Мы с Самюэлем сразу договорились о детях, задвинув подальше взаимные претензии, чтобы для Роми и Александра все прошло как можно легче. В действительности мы уже давно расстались, и наша последняя попытка была бессмысленной. Разве что мы получили право сказать, что все перепробовали, а заодно сделали себе еще больнее.

Самюэль целиком погрузился в свой проект, я опять с головой ушла в работу. Мы оба быстро восстановили душевное равновесие и вскоре научились не избегать друг друга и спокойно общаться. Моя испарившаяся любовь превратилась в теплое отношение к нему.

Смерть Джо все изменила, Самюэль стал чаще приходить, проявлял внимание ко мне и моему горю, больше не демонстрировал неприязнь к «Даче». Он проскальзывал в любую щель, выкладывал свои карты по одной, а в конце концов открыл каре тузов. Чего он добивался прошлой ночью? Я ужасно злилась на него, ненавидела его за то, что он сыграл на моих чувствах и скрыл, что рассчитывал на мое возвращение. С другой стороны, я признавала, что с самого начала нашего сближения не оттолкнула его и тем самым, возможно, подала ему иллюзорную надежду. И я занялась любовью с ним, поскольку хотела этого, а потом сильно сожалела. В общем, я проявила слабость и непоследовательность.

С чего он взял, что смерть Джо и Маши оборвет мою привязанность к «Даче»?

С виду жизнь вошла в свою колею после смерти Маши. У меня не оставалось ни одной свободной минуты, и это было хорошо – не позволяло свихнуться и погрузиться в пучину страха, поддаться впечатлению, будто все вокруг меня разваливается. Я делала свою работу, улыбалась клиентам, проживала дни час за часом, производя привычные действия, была одновременно всюду и получала от этого удовольствие, как обычно. На этот раз я взяла к себе детей на каникулы, не проклиная все на свете, хоть они теперь сидели дома круглые сутки. Я не хотела, чтобы они весь день болтались в гостинице, надо было найти им какие-то занятия. Они посещали летние школы, я их отвозила по утрам и забирала во второй половине дня. Им все нравилось, а их улыбки и воодушевление обеспечивали мне желанную поддержку и дарили иллюзию, что моя жизнь не окончательно сломалась. Я оставляла Алекса в конном клубе с привычным страхом в душе. Мой сын занимался конным спортом с трех лет. Самюэль отвел его туда на пробу. Не могу забыть свой ужас, когда я впервые увидела, как его лошадь поскакала галопом. С тех пор я так и не привыкла. К счастью, с Роми я могла купаться в море грации и нежности. Она, как многие девочки, выбрала танцы. Мне нравилось, что Роми получает то, чего я была лишена в детстве. Когда я наблюдала за ней, мне казалось, что я вижу детей, которым в ее возрасте завидовала, и мне хотелось быть такой, как идеальные мамы моих подружек, но главное, я мечтала сделать дочь счастливой. Роми весь год ходила в танцевальную школу и так полюбила свою учительницу и танцы, что попросила записать ее на летние курсы. Меня это устраивало: я оставляла ее на занятиях и уходила спокойно, зная, что она в хорошем месте.