Как свидетельствовал бывший государственный секретарь США Стеттиниус, «с весны 1942 года начались обильные поставки продовольствия – сначала зерно, мука и сахар, а потом свиная тушенка, яичный и молочный порошок, бульонные кубики, жиры» [16] . Но это были все же довольно ограниченные поставки – Сталин надеялся на урожай Кубани и Среднего Дона, Поволжья и Северного Кавказа. Подсчеты специалистов были довольно радужными, предполагалось, что урожай 1942 года будет ну как минимум не меньше урожая сорок первого (а особо рьяные оптимисты полагали, что валовый сбор зерновых превысит цифру в сорок миллионов тонн – именно такое количество зерна позволяло надеяться на самообеспечение хотя бы хлебом).

Увы, этим надеждам не суждено было сбыться – немцы своим наступлением на Сталинград и Баку разрушили их напрочь! Мы потеряли урожай Среднего Дона и частично Кубани – последнюю нашу надежду… И уже осенью сорок второго года Советскому Союзу потребовались срочные поставки продовольствия – в масштабах, доселе немыслимых.

В послании Рузвельту от 7 октября 1942 года Сталин пишет: «… мы крайне нуждаемся в увеличении поставок самолетов-истребителей… Кроме того, важно обеспечить поставку в течение 12 месяцев 2 миллионов тонн зерна (пшеницы), а также возможное количество жиров, концентратов, мясных консервов. Мы смогли бы значительную часть продовольствия завезти через Владивосток советским флотом, если бы США согласились уступить СССР для пополнения нашего флота хотя бы 2–3 десятка судов». В переводе на обычный язык это означало – ХЛЕБА! Иначе не выстоим!

16 октября 1942 года Рузвельт пишет Сталину: «В ответ на Вашу просьбу я рад сообщить Вам, что предметы, о которых идет речь, могут быть выделены для поставок, как указано ниже. Пшеница – 2 миллиона коротких тонн в течение оставшегося периода протокольного года приблизительно равными частями ежемесячно… Мясо – 15 000 тонн в месяц. Консервированное мясо – 10 000 тонн в месяц. Свиное сало – 12 000 тонн в месяц. Растительное масло – 10 000 тонн в месяц».

Ситуация с продовольствием стабилизировалась, как выяснилось уже к осени сорок третьего года, весьма условно…

* * *

Сделаем небольшое отступление, может быть, напрямую и не касающееся тяжелых проблем с продовольственным обеспечением армии и тыла в Советском Союзе в 1942–1943 годах, но непосредственное отношение к ним имеющее. А именно – поговорим о наших военнопленных, точнее, о том, почему среди советских солдат и офицеров, взятых в плен немцами, был столь чудовищно высок процент смерти от голода. И снимем заодно обвинения в этом в адрес товарища Сталина, каковыми обвинениями любит разбрасываться наша «либеральная общественность».

Массовая гибель советских военнопленных, оказавшихся в немецком плену в 1941–1942 годах – одна из самых мрачных страниц истории Второй мировой. Всего, за все время войны, пропало без вести и попало в немецкий плен 4 559 000 советских солдат и офицеров, кроме того, в июне – июле 1941 года более 450 000 мобилизованных, но не успевших одеть военную форму советских граждан призывного возраста было направлено немцами в лагеря для военнопленных, хотя формально они военнослужащими еще не были. Из этого числа сегодня более-менее достоверно известно об участи 3 447 250 человек – 1 836 500 вернулись из плена после войны, 937 700 из пропавших без вести в 1941–1942 годах были призваны вторично в 1944–1945-м, на 673 050 человек есть немецкие свидетельства о смерти (то есть эти люди были учтены в качестве военнопленных и умерли в лагерях), и неизвестна судьба 1 561 750 военнослужащих и интернированных – из которых, по некоторым данным, не менее 180 000 эмигрировали после войны в другие страны, более 500 000 погибло в боях, но попало в число «пропавших без вести», судьба же остальных остается и по сей день неизвестной.

Сегодня известно, что из попавших в немецкий плен к 1 декабря 1941 года 2 835 000 командиров, красноармейцев и гражданских лиц по окончании жуткой зимы 1941/42 года за колючей проволокой осталось чуть менее полутора миллионов. Правда, надо сказать, что не все остальные погибли, многих немцы выпускали – с 22 июня 1941 года по 31 января 1942-го было освобождено 280 108 человек, из них – 270 095 украинцы, остальные – советские военнослужащие из прибалтийских республик. Но даже с учетом выпущенных на волю пленных цифра погибших остается весьма значительной – более миллиона солдат и офицеров!

Советские военнопленные из Харьковского «котла»

Советская пропаганда довольно долго скрывала общую цифру наших военнопленных – из понятных соображений. Цифра в четыре миллиона сдавшихся в плен советских бойцов и командиров ставила под сомнение тезис о «массовом героизме» солдат Красной Армии; посему, если ГлавПУР и признавал сам факт пленения какого-то количества наших воинов, то тут же утверждал, что попали они в плен контуженными, израненными, а то и вовсе – в бессознательном состоянии. И, оказавшись в лагерях, тут же немедленно начинали готовить побег, дабы воссоединиться со своими сражающимися товарищами, немецкие же сатрапы и палачи, видя эту неуемную страсть к бегству, безжалостно уничтожали военнопленных всеми возможными способами, в очередной раз явив миру свой человеконенавистнический звериный облик.

* * *

Во времена перестройки (и сопутствующей ей кликушеской «гласности») общая цифра военнопленных стала известна широкой публике – более того, наиболее продвинутые из демократических публицистов умудрялись загонять за колючую проволоку немецких лагерей для военнопленных куда как большие контингенты красноармейцев, чем это было на самом деле. Самые смелые «прожекторы перестройки» «брали в плен» до десяти миллионов советских солдат и офицеров! Причем смерть большинства из них либеральные публицисты вменяли в вину исключительно товарищу Сталину и советскому руководству, которые не подписали Гаагскую (1907 года, «О законах и обычаях войны») и Женевскую (1929 года, «Об обращении с военнопленными») конвенции, что, собственно, и позволило немцам безжалостно истребить от трех до пяти (в зависимости от фантазии очередного «ниспровергателя истин») миллионов наших соотечественников. Дескать, если бы кровожадный Сталин не провозгласил людоедский тезис: «У нас нет пленных – у нас есть предатели», если бы подписал вышеозначенные конвенции, то Международный Красный Крест завалил бы лагеря наших военнопленных посылками с разного рода изысками, и жили бы советские пленные за колючкой ничуть не хуже своих французских, британских и американских коллег, для которых, как известно, плен был лишь небольшим неудобством. Более того, поскольку согласно Гаагской конвенции 1907 года питание военнопленных должно было соответствовать нормам питания резервных войск страны, захватившей пленных, то наших бойцов и командиров, даже без посылок МКК, немцы обязаны были бы кормить не хуже, чем своих запасных зольдатов.

Самое печальное, что подавляющее большинство нашего населения всерьез восприняло сей демократический бред!

Об имевших место зверствах немцев по отношению к пленным мы здесь говорить не станем – к сожалению, в свидетельствах очевидцев очень трудно отделить правду от вымысла (каковым зачастую сопровождали рассказы о своей тяжкой доле в плену вернувшиеся на Родину); примем за истину, что отношение это в любом случае не было доброжелательным и корректным, и разного рода зверств хватало с избытком. Военнопленные действительно истреблялись безжалостно, и в первую очередь – путем лишения пищи; дошедшие до нас нормы питания для советских военнопленных, разработанные осенью сорок первого, определяют калорийность их пайка в восемьсот-девятьсот калорий – тогда как только для поддержания жизнедеятельности в состоянии покоя здоровому человеку требуется минимум тысяча двести калорий, а для нормального существования нужно никак не менее трех тысяч калорий.