– Отговорки, – усмехаюсь я. – Я не хочу, чтобы мой сын воспитывался во вранье.

– Никита – мой сын, – шепчет она. – Мой.

– Подпишешь документы и сможешь видеть его раз в неделю. Если сможешь приехать к нам, в Канаду.

Яна вскидывает на меня испуганный взгляд.

– Да, я заберу его к себе. Тут, в этом вашем гадюшнике, ему делать нечего.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Яна хватает меня за штанину.

– Олег! Не делай этого! – просит она. – Умоляю!

– Тогда скажи мне! – требую я. – Хоть сейчас будь честна со мной! Скажи! Ты ведь знала? Знала?

Яна опускает взгляд. Молчит.

Знала.

Мне кажется, скрежет моих зубов слышит даже Никита в своей комнате.

– Знала… – произношу вслух. – И не сказала…

– Я не могла, Олег. И сейчас не могу. Если я скажу тебе, то потеряю его окончательно. Навсегда.

Я усмехаюсь:

– Ты уже его потеряла. Я заберу его себе. Хватит придумывать отговорки для своей лжи. Прощай.

Дергаю ногу, в которую вцепилась Яна и ухожу.

Сразу же набираю адвокату и прошу его ускорить процесс подготовки к судебному разбирательству по установлению отцовства и определению места жительства ребенка. У меня есть рычаги давления на Яну и я знаю, что выиграю.

А весь тот бред, что мне сейчас пришлось выслушать, только еще больше убедил меня в правильности своих действий.

Никита – мой сын и будет жить со мной. Такая мать ничему хорошему не научит. Только врать. Приспосабливаться и врать.

Яна

После ухода Олега как будто пустота вокруг. Я никак не могу прийти в себя. Так и сижу на полу. В комнату вбегает Никита.

– Мам! – подбегает ко мне и обнимает. – Мам! Ты заболела?

В глазах читаю тревогу.

– Все хорошо, сынок, все хорошо, – успокаиваю я его и сама пытаюсь успокоиться.

– А где Олег? – Никита оглядывается по сторонам. – Он ушел? – спрашивает разочарованно, как мне кажется.

– Да, домой ушел, – я встаю, веду Никиту на кухню.

– Мам, знаешь, что? – говорит он, глядя мне в глаза.

– Что?

– Жаль, что Олег не мой папа, – у меня сердце замирает.

Прижимаю Никиту к себе.

– Но у тебя есть я, – говорю, хотя понимаю, что это глупая сейчас фраза.

– Мам, я так люблю тебя! – Никита обнимает меня крепче своими ручонками. – Я никогда-никогда не уйду! Ты же будешь всегда рядом?

– Конечно, сынок, – этот разговор опять вызывает у меня слезы.

Я вспоминаю разговор с Олегом.

Укладываю Никиту спать и сажусь на кухне обдумать и принять хоть какое-то решение.

Теперь Олег знает, что Никита – его сын. И знает, что я врала ему. Но я не могла. И сейчас. Я до сих пор связана. Набираю Дмитрия.

– Да, – недовольно говорит он. – Чего тебе?

– Дмитрий, – я стараюсь говорить спокойно, не показывать свой страх, – давай поговорим.

В ответ молчание.

– Ну, давай, – усмешка. – Я могу и приехать.

Меня прошибает холодным потом.

– Отдай мне, пожалуйста, бумагу, – срываюсь на мольбу.

Если бы он сейчас стоял передо мной, я встала бы на колени.

– Пожалуйста, – повторяю я.

– Ты чего это вдруг вспомнила? – в его голосе я слышу обеспокоенность. – Случилось чего?

Какое-то время я думаю, говорить ему или нет о том, что Олег уже знает, что Никита – его сын. И решаю промолчать.

– Я не могу с этим жить, – поясняю я. – Надо мной как будто меч висит. Отдай. Все равно уже это не имеет смысла.

– Для кого это не имеет смысла? – опять усмехается он. – Для меня очень даже имеет. Пока бумага у меня, ты будешь делать то, что скажу я.

– Но я не могу отказаться от наследства Никиты. Я была у нотариуса. Не могу. Он несовершеннолетний.

– И не надо, – удивляет меня ответом Дмитрий.

– Тогда… я не понимаю…

– Тебе и не надо понимать. Веди себя нормально и, когда все закончится, получишь свою бумагу. Успокойся. Еще бы мудак этот канадский отвязался. Ты, я надеюсь, ничего ему не трепала? А?!

– Нет, но…

– Ну, и все. Молчи и жди. Скоро все разрешится. Осталось недолго.

Дальше гудки.

И здесь провал.

Я иду в комнату Никиты и долго сижу рядом с его кроватью и смотрю на него спящего. Так и засыпаю рядом с ним.

Утром после завтрака мне звонит адвокат, тот самый, который представляет мои интересы.

– Яна Сергеевна, у меня к вам будет дело. Деликатное, – говорит он. – Мы можем встретиться?

– Да, конечно, но только у меня дома. Я не могу сегодня никуда выйти из дома, мне Никиту не с кем оставить.

– Хорошо. Я подъеду. Через час вам будет удобно?

И он приезжает ровно через час. Косится на Никиту, смотрящего телевизор.

– Где мы можем поговорить? – спрашивает у меня.

Веду его на кухню.

– Чай? Кофе? – предлагаю я.

– Нет. Давайте сразу к делу, – и он достает какие-то бумаги, когда мы садимся за стол. – Мой клиент сказал, что вы уже в курсе про результаты экспертизы.

Сжимаю кулаки под столом. Не дождавшись от меня ответа, адвокат продолжает:

– Я хотел бы озвучить вам предложение моего клиента.

– Вы про Олега же сейчас? – нетерпеливо спрашиваю я.

– Да. Так вот. Он хотел бы, чтобы сын жил с ним.

Стараюсь не показать вида, что у творится у меня внутри.

– Вы, конечно же, будете иметь возможность видеться с сыном. В оговоренное время. Мой клиент уважает права матери.

– Никогда. И ни за что, – прерываю его я. – Никита – мой сын и будет жить со мной. Если это все, что вы хотели мне сказать, то я провожу вас.

– Не спешите, – улыбается адвокат. – Вы, видимо, не совсем понимаете всю серьезность ситуации и намерений моего клиента. Он предлагает вам безболезненный и легкий путь решения проблемы.

Я хмыкаю.

– Да, безболезненный. В противном случае все может сложиться совсем иначе. Для вас.

Пристально смотрю на него.

– Если вы не подпишите согласие на определение места жительства ребенка с отцом, то вас могут лишить родительских прав, – он делает паузу. – И свободы.

Многозначительно смотрит на меня. Я хмурюсь. Не понимаю. Он видит мое замешательство.