– Из какого колена?.. – переспросил на всякий случай напарник, запоминая все, как есть.

– Ну это уже моя головная боль. Я сам раскушу его колено. А твое дело – докладывать руководству, кто сядет в тени смоковницы… Да не нуди ты! – приободрил его Василий Карлович. – Я тебе сменщика дам. Вдвоем вы справитесь и осилите.

Главное дело состоялось, и теперь можно было слегка передохнуть.

3

Неволин вошел в деревянные двери со стеклянным глазком, на которых висела неприметная табличка с надписью «Оздоровительный клуб “Амазонки”. Отдых VIP-класса. Дешево». Настроение у дознавателя было так себе, душа походила на стекло, захватанное жирными пальцами, ум перестал мыслить апориями, а подсознание подло шептало, что самое неприятное еще впереди.

Навстречу бросился расторопный человек восточного вида в тренировочном костюме стиля ОПГ представительского класса:

– Приветствуем вас, гражданин начальник. Чего желаете?

– Желаю дешево, – сказал Василий Карлович, припоминая табличку на двери.

– Так у нас всё дешево. Только люди для нас дороги.

– В каком смысле?

– Дорого обходятся, – неопределенно сказал восточный человек.

– А жизнь… Жизнь твоя тебе дорога? – с пытливым интересом осведомился дознаватель.

– Не знаю, – искренно ответил встречающий. – Какая может быть жизнь, если вы ко мне пришли?

– Тогда двести граммов водки, – распорядился Неволин, – и валокордина.

– В сауну?

– В стакан. И сюда неси, дурак!

– А закусочки?

– Не надо, – выдохнул Василий Карлович, – ничего уже не надо. Я мыслить буду и соображать про себя и других.

Он посмотрел мутным взглядом на чучело усатого тигра, стоящее в предбаннике. Нос у хищника был боксерский и как будто перебитый. Неволин вдруг вспомнил, что точно такой же широкий боксерский нос был у осужденного когда-то Павлючика. Но в это время человек в тренировочном костюме поднес ему фужер прозрачной «Гжелки», в который влил пузырек сердечного лекарства, запрещенного в ряде стран Европы, и дознаватель, чтобы прервать в себе поток неконструктивных мыслей, опрокинул бурду в себя. Ему показалось, что он проглотил кочергу.

– Кто сегодня на массаже? Карен работает?

– Сегодня работает Сурен, – сказал человек в тренировочном костюме.

– А кто такой Сурен?

– Метание молота смотрите?

– Никогда.

– Вот он бывший мастер по метанию молота, – объяснил хозяин.

– Значит так. Вызови мне Карена, а Сурена мне не нужно. Если человек метает молот, то от него ждать нечего. В сауну поставь бильярд…

– И амазонок?

– Никаких амазонок, – отрубил дознаватель, – мне нужно подумать. Собраться с мыслями… У меня вот здесь, – он показал на свою голову, – вращаются миллиарды планет.

Прошел вперед, открыв первую попавшуюся дверь. Перед ним старуха, согнувшись в три погибели, прочищала унитаз резиновым вантузом.

– Не сюда, не сюда… – И человек в тренировочном костюме направил его в проход рядом.

– Я забыл, как тебя зовут. Ты кто? – спросил его Неволин в неудовольствии.

– Я – Армен.

– Вали отсюда, Армен, – посоветовал ему дознаватель.

Отдал ему зачем-то слегка подмокший пиджак и вошел в сауну.

…Он гонял шары кием, гонял долго, упорно, и ни один из них не попадал в лузу.

Шары трещали, соприкасаясь друг с другом, били себе лбы, разлетались в стороны и падали на пол. А он лупил снова и снова. Царапая зеленое сукно. Плюя на пол в угрюмой досаде. С правой руки и с левой. С подкрутом, наискосок и впрямую. И всё напрасно, всё мимо, и всё в молоко…

На левом плече Неволина был выдавлен священный знак «Ом», на правом – православный крест с косой перекладиной у основания, на внутренней стороне локтя сверкали две короткие черные молнии, а на фалангах пальцев левой руки синело лаконичное слово «Вася». Низ торса он обвязал махровым полотенцем, а сам торс был поджарым, как у обладателя черного пояса или давно пьющего человека.

В сауне висел горячий туман. Плафон под потолком горел тускло и отдавал зеленым. Комната, похожая на шкатулку, выгоняла из тела остатки жира. Несмотря на то что ни один шар не попал в лузу, Василий Карлович становился с каждой минутой духовно сильнее.

Тихонько открылась дверь. Дознаватель увидел на пороге туманную фигуру и понял, что это, по-видимому, массажист, которого он вызвал к себе в сауну.

– Карен?.. – спросил он, напрягая зрение и силясь различить через пар черты лица.

Фигура кивнула головой. Василий Карлович не рассмотрел ее толком, а лишь заметил про себя, что Карен одет почему-то в выходной черный костюм, что совсем не подходило для банных и вообще интимных процедур. Тем не менее дознаватель лег на лавку ничком, и через минуту его спины коснулись умелые, сильные руки.

– Где болит? – спросил его массажист.

– Внутри, – ответил Неволин неопределенно.

– Точнее? Душа? Позвоночник? Плечи?

– Спину немножко потянул, когда тащил одно кресло…

– Ну это мы сейчас поправим, – пообещал Карен. – Ничего чувствовать не будешь. Кроме боли, стыда и радости жизни.

Василий Карлович здесь слегка задумался и попытался уместить сказанное Кареном в своей умной башке.

– Стыда я не чувствую, – сказал он рассудительно. – Стыд чувствуют или бандиты, или порядочные люди. А я не принадлежу ни к тем, ни к другим. А боль и радость жизни… – это вообще не сопрягается.

– Еще как сопрягается, – возразил массажист. – Какая радость жизни без острой пронизывающей боли?

Он резко нажал на позвонок, и Неволин вскрикнул, увидев, что из черного рукава массажиста торчит белоснежный манжет с запонкой, сделанной из поддельного драгоценного камня.

– Ты зачем так вырядился? – не понял Василий Карлович. – Зачем надел в сауну дорогой костюм?

– Этот костюм не слишком дорогой. Просто он сделан для покойника французской фирмой «Пьер Карден». Фирма известная, не спорю. Но костюм одноразовый, если в нем двигаться и ходить. Швы расходятся тут же. А продается он в Орлеане по цене костюма для живых, почему?

– Напиши об этом в прокуратуру, – посоветовал Карену Неволин.

Ему снова пришлось закричать, потому что массажист довольно грубо распорядился его ягодицей.

– Не орать, – строго сказали ему под ухом. – И не звать на помощь, потому что никто сюда не придет.

– Чего… – спросил Василий Карлович, – чего ты от меня хочешь?

Он был удивлен, даже слегка деморализован, и эта деморализация наступила как-то сразу от одного легкого прикосновения сомнительного массажиста.