как укусов змей, так и ран от ядовитых стрел: в этих случаях из раны выделялась не алая, а черная кровь. К воинам, сраженным отравленными стрелами, немедленно спешили военные врачи, которые либо высасывали яд сами, либо прикладывали пиявок, применяли целебные мази или специальные отсосы, чтобы удалить его из раны. Однако высасывание змеиного яда ртом могло быть опасным и для самого врача. В 88 г. до н. э. один медик в Риме умер таким образом. Когда он демонстрировал коллегам свое искусство обращения со змеями, его укусила кобра. Ему удалось успешно высосать яд самостоятельно, но он не успел быстро прополоскать рот водой. Ужасный итог описан Элианом: яд «превратил его десны и рот» в гниющую рану и распространился по всему телу. Через два дня он умер. Во избежание таких случаев троянские доктора предпочитали пиявок, а индийские врачи брали в рот кусочек льняной ткани в качестве фильтра.

Медик Цельс, писавший примерно через сотню лет после смерти незадачливого римского врача, советовал применять специальный отсос, но если его нет под рукой, то послать за кем-то, кто умеет высасывать яд ртом. Возможно, сказочные рассказы о том, как слюна псиллов нейтрализует змеиный яд, – результат непонимания со стороны неискушенных наблюдателей, которые видели, как целитель-псилл высасывает яд. Согласно Светонию, в 30 г. н. э. будущий император Август посылал за заклинателями змей из числа псиллов, чтобы они высосали яд из ранки Клеопатры, ужаленной аспидом. Цельс считал, что искусство псиллов основано на «смелости, подтвержденной опытом». Он правильно указал, что любой, «кто следует примеру псиллов и высасывает яд из раны, будет в безопасности», если только «у него самого нет ранок на деснах, нёбе или во рту»[151].

Змеиный яд вполне безопасно переваривается, если только нет внутренних повреждений, из-за которых он может попасть в кровеносную систему. Это знал Лукан, римский историк I в. н. э. Лукан на многих страницах чрезвычайно мрачно и подробно расписывал «несказанные ужасы» умирания от укусов различных змей и скорпионов во время тяжелейших кампаний Катона в ходе гражданской войны в североафриканской пустыне в I в. до н. э. На помощь Катону пришли псиллы. Как в свое время индийские врачи, искусные в лечении змеиных укусов, помогли в Индии Александру Македонскому, так псиллы присоединились к армии Катона и исцеляли непрерывный поток жертв от укусов змей, поступавший в их шатры. Если индийские доктора опознавали вид яда на стрелах гармателийцев по виду ран, то псиллы, по словам Лукана, определяли вид змеи по вкусу яда. Судя по всему, псиллы всячески поощряли слухи о своей особой неуязвимости, чтобы сохранить монополию на лечение ядовитых ран, и вскоре после гражданской войны некоторые псиллы практиковали свои методы исцеления уже в Риме.

Плиний и Лукан критиковали их за ввоз в Италию смертельных ядов, а также ядовитых змей и скорпионов из экзотических земель с целью наживы. Видимо, псиллы стали поставщиками ядов для тайных заговоров[152].

В Древней Индии врачи хорошо умели лечить от укусов змей, но удаление стрел, особенно покрытых ядом, считалось отдельным ремеслом, которым занимались шальяхары (удалители стрел). Эти хирурги принимали решение о том, выдергивать ли стрелу или, наоборот, проталкивать ее дальше по телу. Иногда они пользовались магнитами, чтобы найти и вывести железные наконечники стрел, а иногда, чтобы резко и быстро выдернуть глубоко засевшую стрелу, ее привязывали к дереву или лошадям. В этом случае оставалось надеяться, что стрела не зазубрена. «Зазубренные стрелы – настоящее проклятие для военных хирургов», – отмечает специалист по военным ранам и их лечению в истории Гвидо Майно. В средиземноморском мире с зазубренными наконечниками стрел, характерными, например, для скифских кочевников, работали с помощью специальных инструментов. Примерно в 400 г. до н. э. Диокл Каристский изобрел так называемую «ложку Диокла» для удаления зазубренной стрелы без причинения дополнительного вреда ране.

Но, несмотря на все лекарства, противоядия, панацеи и средства скорой помощи, несмотря на легендарный сон Александра Македонского, удручающее зрелище черной крови, вытекающей из отравленной раны, вызывало отчаяние. Ужасный яд мгновенно распространялся по организму, что почти всегда означало смерть. Выживаемость воинов, пострадавших от ядовитых стрел, оставалась низкой – вероятно, примерно такой же, как в греческих мифах, из которых нам известно только о двух выживших жертвах – Телефе и Филоктете, да и те по многу лет страдали. Умер даже кентавр Хирон, хотя и нашел особое лечебное растение, а в случаях с Ахиллом, Парисом, Одиссеем, Гераклом и многими другими мифологическими воинами, сраженными отравленным оружием, противоядия оказались бессильны. Когда на поле битвы воин получал биологически загрязненную рану, его товарищи, несомненно, ощущали «уныние и чувство бессилия»[153].

Несмотря на риски, связанные с добычей и хранением материалов для изготовления ядовитого оружия, а также моральное неодобрение, которое часто сопровождало его применение, гарантированная высокая смертность в рядах врага, большой арсенал природных ядов и отсутствие эффективных противоядий в сочетании с преимуществами в дальнобойности сделали отравленные стрелы самым популярным биологическим оружием древнего мира. Но для достижения побед в битвах шли в ход различные природные вещества. В двух следующих главах мы рассмотрим иные способы применения ядов и патогенов, направленные на массовое поражение врагов. По-прежнему руководствуясь мифами, можно уподобиться не только Гераклу или Одиссею с их отравленными стрелами, но и волшебнице Кирке – и отравлять целые водоемы, а то и самому Аполлону, дабы насылать мор.

3

Отравленные воды, смертельные миазмы

Аквиллий наконец завершил Азиатскую войну нечистоплотным приемом, отравив источники в нескольких городах.

Флор, 120 г. до нэ.

Смерть от жажды ужасна. Греческий историк Фукидид описывал кошмарные итоги отступления афинян из Сицилии в 413 г. до н. э., которое стало их худшим поражением во время Пелопоннесской войны. Во время неудачной осады Сиракуз афиняне разрушили водопроводы, подводившие к городу питьевую воду (общепринятый прием в античном военном деле). Но ситуация изменилась, и сиракузяне отплатили им тем же. Они преследовали деморализованное афинское войско по суше, постоянно отрезая им доступ к воде. Когда истощенные воины, страдающие болотной лихорадкой, наконец достигли реки, возник хаос: толпы обезумевших солдат давили друг друга, пытаясь первыми добраться до воды. Сиракузяне же стояли сверху на речных утесах и хладнокровно убивали афинян, которые продолжали пить мутную воду, загрязнявшуюся кровью и гноем, пока реку окончательно на запрудило множество тел[154].

В следующем столетии в Индии греческая армия Александра Македонского страдала жаждой настолько, что отчаявшиеся солдаты в полном снаряжении прыгали в колодцы. Историк Страбон писал, что обезумевшие люди шли ко дну, при этом до последнего пытаясь пить. Их