и придумали, как максимизировать вред, снабжая наконечники стрел крючками, выпуская стрелы из технологически совершенных луков; они также изобрели способы аккуратного обращения с опасным оружием, придумав оригинальные конструкции пояса и колчана. Но и на этом их изобретательность не иссякла. В 1940-е годы советский археолог Сергей Руденко первым раскопал несколько курганов скифских воинов на Алтае. В этих могилах, датированных V в. до н. э., были найдены инструменты, оружие и артефакты, многие из которых весьма точно описал более 2000 лет назад Геродот. Из мерзлой земли, которую Руденко растапливал кипятком, извлекли золото, древесину, кожу, шерсть, шелк, металл и даже мумифицированные тела татуированных воинов.

Со времен Руденко многим археологам удалось раскопать другие курганы с останками скифских мужчин и женщин и обнаружить множество артефактов и предметов вооружения. Мир увидел колчаны и наконечники стрел, вырезанные из оленьих рогов и костей или отлитые в бронзе. Как правило, в местах археологических раскопок редко можно встретить деревянные предметы, но русская вечная мерзлота сохранила в прекрасном состоянии деревянные стрелы, на которых даже можно различить яркие краски (см. илл. 4).

Многие снаряды, достигавшие 75 сантиметров в длину, покрашены полностью красным или черным, в то время как на других можно заметить красные и черные волнистые линии и зигзаги. Руденко привел бесчисленные примеры такого рода в своей книге «Культура населения Горного Алтая в скифское время», но до сих пор эти любопытные украшения не привлекали внимание ученых. Зная, что скифы смачивали наконечники стрел змеиным ядом, мы можем высказать любопытную идею. Не навеяны ли узоры на стрелах змеями? У большинства ядовитых гадюк на коже можно различить зигзагообразные или ромбовидные фигуры. Например, у кавказской гадюки по красному туловищу идет зазубренная черная полоса, а у обыкновенной гадюки на шкуре есть зигзаги[139].

Возможно, считалось, что такие узоры магическим образом могут усилить действие отравленных стрел или деморализовать врага. Раскрашивая стрелы под страшных гадюк и усеивая их крючками, имитировавшими ядовитые зубы змей, скифы делали из них своего рода летучих гадов. «Змеиные стрелы», свистя в воздухе, вероятнее всего, вселяли ужас в сердца жертв. Особенно значительным мог быть эффект, когда воин в ожидании «злобно жалящей стрелы» видел, что рисунок на ней напоминает смертоносную гадюку.

Красочные метки лучники делали и для себя, чтобы отличить один тип снаряда от другого. Квинт Смирнский отмечал, что Филоктет имел с собой в колчане два разных типа отравленных стрел: одни для охоты, другие для убийства врагов. Во многих мировых культурах стрелы для двух этих целей различаются. Возможно, на тех, что покрывали чистым змеиным ядом и использовали для охоты на дичь, был один узор, а на тех, что для военных целей обрабатывали бактериологическим оружием – трудоемким в получении скификоном, – другой. Полностью красные или черные стрелы, возможно, вовсе не пропитывали ядом, и они служили для учебных соревнований, в которых кочевники демонстрировали свои умения. Точность и дальность попадания скифских лучников феноменальна, даже с коня. Археологи находили черепа их жертв с наконечниками стрел прямо между глаз. Плиний писал, что эти кочевники столь искусны, что стрелами скалывают ценную зеленую бирюзу со скал «неприступных ледовых гор» Кавказа. Античная надпись, найденная в Ольвии на Черном море, гласит, что скифский лучник Анаксагор одержал победу в соревновании по стрельбе на дальность. Его стрела пролетела 500 метров, намного больше, чем стрелы из древнегреческого лука – те били примерно на 250–300 метров.

При встрече с ордой конных скифов у противника, должно быть, вставали дыбом волосы. Битва начиналась с того, что скифы выпускали тучу дьявольски ядовитых стрел, «затмевая даже солнце», подобно персидским воинам при Фермопилах. При этом каждый скифский лучник мог стрелять со скоростью 20 стрел в минуту[140]. А солдаты, съежившись за щитами, вспоминали все, что знали о страшных последствиях скификона. По токсичности и способности вселять ужас во врагов со скифскими «летучими гадюками» могут соперничать только индийские отравленные стрелы.

Индия, как с восторгом писали древние авторы, баснословно богата ядами и смертоносными растениями, а также кишит жуткими пресмыкающимися. Там отравляли оружие множеством злокозненных веществ – аконитом, внутренностями жуков, ядом кобры… В IV в. до н. э. войско Александра Македонского, попав в Индию, столкнулось с ужасными, чуть ли не сверхъестественными препятствиями: почти непроходимыми горами, странными долинами, где испарения убивали пролетавших птиц, незнакомыми ядовитыми растениями, ужасной жарой и жаждой, муссонами, огромными ядовитыми змеями, а также новым для себя живым оружием – индийскими боевыми слонами. Но хуже всего были стрелы, отравленные змеиным ядом.

Один из самых устрашающих ядов в дальневосточных землях получали от так называемой багровой змеи из «самых жарких регионов» Азии. Согласно Элиану, у этой змеи короткое багровое или темно-красное туловище и белая, словно молоко или снег, голова. Она кажется, по словам Элиана, «почти ручной» и не кусается, но если ее «вырвет» на жертву, то конечности человека начинают гнить целиком, что обычно приводит к быстрой смерти, хотя некоторым удавалось прожить несколько лет «в постепенном увядании». Современные герпетологи так и не смогли идентифицировать эту «багровую змею». Когда я связалась с Аароном Бауэром, специалистом по изучению азиатских змей, и сообщила ему описание Элиана, его поразили две детали: примечательная белая голова и ареал обитания «в самых жарких местах Азии». Если Элиан черпал информацию из третьих или четвертых рук, а первоисточник находился в Юго-Восточной Азии, то «багровой змеей», по предположению Бауэра, может быть редкая белоголовая гадюка, которая до 1888 года оставалась неизвестной науке. Бирманская гадюка-фея (Azemiops feae) – единственная в тропической Азии ядовитая змея с отчетливо белой головой. Она обитает на юге Китая, в Мьянме (бывшей Бирме) и Вьетнаме (рис. 10). Ее короткое и толстое туловище имеет иссиня-черный окрас с красными точками и может казаться багровым – особенно если чешуйки отражают свет или если рассматривать мертвый экземпляр. Примечательно, что герпетологи описывают гадюку-фею как «спокойную, но опасную», что соответствует замечанию Элиана о том, что змея выглядит «почти ручной». У этой примитивной гадюки сравнительно короткие клыки, которые она может и не пускать в ход, и маленькие мешочки для яда, что может объяснить сообщение Элиана об отсутствии клыков и катастрофических последствиях «рвоты» на жертву.

Сбор яда багровой змеи – дело сложное и опасное, как говорит Элиан. Чтобы извлечь яд, нужно подвесить живую змею вниз головой над бронзовым горшком, куда тот будет капать. В горшке яд сворачивается и превращается в густое янтарного цвета смолоподобное вещество. Когда змея умирает, подставляется другой горшок, куда собирается водянистая сыворотка, текущая с останков. Через три дня эта