Я сама к машине схожу.

— Почему я должна здесь оставаться? — заупрямиласьТанька.

— По кочану. У тебя ребенок маленький, а ты собраласьсо мной идти. Если с тобой что-нибудь случится, кто будет его растить? Твоя мама,инвалид первой группы? Да она даже из садика не сможет его забрать!

— Я с тобой пойду, — замотала головойТанька. — Я тут одна сидеть не собираюсь. Я боюсь…

— Ладно уж, пошли, трусиха, — вздохнула я и,прижимаясь спиной к стене, чтобы случайно не наступить на слишком большое длятесного Танькиного коридорчика тело Драного, подошла к двери и, стараясьдействовать бесшумно, открыла замок.

На лестничной площадке за это время ничего не изменилось.Квартира налево, квартира направо, еще три квартиры в противоположном конце.

Грязноватые половички на кафельном полу. Запах жареноголука, забивавший запах мочи. Откуда-то сверху доносились визгливые женскиеголоса, хотя и приглушенные расстоянием, но все равно звучавшие отчетливо: «Ятебе покажу, шалава такая, как шляться по ночам!» — «А ты меня не учи, дурастарая, ты свое отжила!» — далее последовала нецензурная брань, которая, как нистранно, придала мне уверенности.

Сжимая в руке пистолет, я побежала вниз по лестнице. Танькакак тень следовала за мной.

— Ты бы пушку-то спрятала, — шепнула она, когда мывышли на улицу.

— Ой, конечно, — спохватилась я и сунула пистолетв карман.

Открыть иномарку Драного не составило труда.

В салоне было чисто, никаких следов крови. В нос ударилсладковатый запах дорогого парфюма.

— Здравствуй, Танечка, — донеслось откуда-тосзади.

Мы с Танькой, вздрогнув, обернулись и увидели старушку изсоседнего подъезда, выгуливающую маленькую болонку с кокетливым розовымбантиком на голове.

— Как здоровье мамы?

— Нормально, — нехотя буркнула подруга.

— Как ребеночек?

— Тоже нормально.

— Не скучно ему в круглосуточном саду-то?

— Не скучно. Баба Клава, а вы тут давно гуляете? —вдруг спросила Танька. — Может, вы что-нибудь видели.., подозрительное?

— Ничего я не видела, — опешила старушка. — Ачто я должна была увидеть?

— Ну, например, на этой машине один человек приехал илидва? Может, у одного из них что-нибудь было не так?

«Ох, и бестолковая у меня подруга, — подумала я. —Ну зачем лишние вопросы задавать? Бабки они ведь ушлые. Чуть что — в милициюзвонят, докладывают о своих наблюдениях…»

Старушка, вздохнув, прищурила маленькие глазки:

— Никого я не видела. Ничего я не знаю. Я сама этумашину в первый раз вижу. В нашем дворе она никогда раньше не появлялась. Яобычно у незнакомых машин номера запоминаю. Так, на всякий случай. Может,грабители какие приехали…

Я с Тотошкой только пять минут как вышла. Еще даже номеразапомнить не успела. Да и в окно я тоже не смотрела. Я газеты свежие читаладеду своему вслух. У него очки сломались, а в оптике чинить не хотят. Говорят,нет запчастей. А новые нынче разве купишь на пенсию-то?

Неожиданно бабка замолчала и строго посмотрела на Таньку.

— Танюша, а ты чего это в чужую машину залезла, еслидаже не знаешь, кому она принадлежит? Откуда у тебя ключи? Чего ты там ищешь?

Танька в ответ замычала что-то невразумительное. В этотмомент рядом с нами остановилось ярко-желтое такси и из него выскочил Толик.Танька с разбегу бросилась ему на шею, тихонько всхлипывая от восторга.Бабулька, открыв рот, наблюдала за происходящим.

— Ну вот и хозяин нашелся, — воспользовалась яситуацией. — Он по делам отъезжал, а ключи Татьяне оставлял.

— Толик, здравствуй! — громко закричала я,приближаясь к Танькиному ухажеру, и уже потише добавила:

— Скажи этой гребаной бабульке, что это твоя тачка, ато она нас под ментов подставит.

Толик удивленно посмотрел на машину Драного, затем отстранилповисшую на нем Таньку и перевел взгляд на любопытную соседку.

— Все нормально, бабуля, — сказал он. — Этомои ключи, моя машина и моя женщина. Выгуливай свою болонку и не забивай своюседую голову ненужными проблемами.

Бабка пожала плечами, но уходить не собиралась.

— Я же тебе сказал, бабуля: тут все мое. И машина, идевочки.

Взгляд Толика не предвещал ничего хорошего.

— Больно мне твоя машина нужна, — перехватив еговзгляд, недовольно пробурчала бабка и, потянув болонку за поводок, шаркающейпоходкой зашагала прочь.

— К вам что. Драный приехал? — спросил Толик,заглядывая в салон темно-синей иномарки.

— Приехал, — хором ответили мы.

— Вот это да! А я-то его обыскался! Квартира закрыта, удрузей нет. Боялся, что он бед натворит.

Хотел сначала с ним сам переговорить. Где он?

— В квартире, — опять хором ответили мы.

— Так вы с ним по-мирному все порешили?

Мы, не сговариваясь, пожали плечами и опустили глаза.

— Девчонки, что случилось-то? — заволновалсяТанькин ухажер. — Где Драный? Откуда у вас ключи от его машины? Он вам ихсам дал?

Не дождавшись ответа, Толик ломанулся в подъезд. Мы побежаливслед за ним. Толкнув незапертую дверь, он схватился за голову и вмиг осипшимголосом прошептал:

— Е-мое, девчонки, так вы Драного замочили?

Присев на корточки, он попытался нащупать пульс, но тут жеотпустил безжизненную руку.

— Саня, братишка! Кто тебя так? — заскулил он,раскачиваясь, как китайский болванчик, из стороны в сторону. Смотреть на негобыло неприятно.

— Толик, кончай орать, — сказала я. —Причитаешь хуже бабы. Слушать тошно. Драный мертв.

Ему уже ничем не поможешь.

— Лен, не надо так… Они же двоюродные братья, —потянула меня за руку Танька. — У него же к Драному другое отношение… Ониже родственники…

Не обращая на нас внимания, Толик перебирал темные волосыДраного и заунывно бормотал себе под нос:

— Саня, братишка, а помнишь наше детство?