Я аж подскочила на месте. Сердце в пятки ушло. Взгляд невольно зацепился за оранжево-голубые всполохи, едва заметные за листвой. Отодвинув ветку, я увидела развалившуюся гончую, мирно храпящую лапами кверху.

— Вот же снежная морда, — хохотнула я и пощекотала лапку Котошпица, до которой смогла с трудом дотянуться через ветки. — Это ж надо было так закопаться.

Котошпиц приоткрыл один глаз и раздраженно фыркнул.

— Я поехала, а ты можешь спать дальше, — предупредила я его, чувствуя укол совести.

Еще недавно сама ругалась на нищего за нарушение уединения, а теперь, получается, сама такая же. К слову, Котошпиц выпрыгнул сразу же, как я села на лошадь. Сонный, вялый и очень смешной, мой защитник решил пожертвовать сном, чтобы проводить меня обратно в деревню. А там уже вовсю шел праздник…

На въезде мимо меня пронеслась тележка, наполненная женщинами. Они заливисто смеялись, пели какие-то песни. Направились они как раз в сторону леса. Я сразу догадалась с какой целью. Женщины в любом мире одинаковы. Когда есть повод, всем хочется быть чистыми и красивыми. Я обернулась им вслед и наблюдала, пока они не скрылись за поворотом. И в этот момент я почувствовала их ощущение счастья, как свое собственное. В душе все расцвело, появилось чувство окрыленности…

Я поняла, что живя на Земле, забыла, как это — радоваться мелочам, получать кайф и радость от, казалось бы, таких обыденных, но прекрасных моментов. Вся моя депрессия и чувство безысходности — результат моих собственных мыслей. Я просто не хотела видеть, что мой сосуд наполовину полон, а не пуст. Только сейчас до меня действительно дошел смысл этой гениальной фразы. Местные люди пережили столько страданий и лишений, но при этом не потеряли внутренний свет. А ведь свет этот есть в каждом, и именно он освещает жизненный путь каждой души. И потушить этот свет не может никто. Лишь эта самая душа в момент, когда теряет смысл и надежду.

Кто бы мог подумать, что меня озарит именно в этих условиях. Когда я оказалась в совершенно чужом мире, не имея здесь никого и ничего. Я чувствовала с каждым мгновением, как внутри меня что-то просыпается. Что-то очень дорогое и потерянное. Что-то долгожданное…

Стоило нам с Котошпицем зайти в деревне, как его тут же окружили дети. Гончий бухнулся на спину и зажмурился, кайфуя от того, как ему начесывают пузо и уши. При этом громогласно мурлыкая.

— Капиц холосый, — наглаживая довольную морду, приговаривала одна из девочек — милая кроха с огненно-рыжими кудряшками.

— Да, Капиц такой, — рассмеялась я.

Внезапно мой взгляд зацепился за ту самую яму, в которой сидел Кордис. Стало жалко его. Все веселятся, а он сидит там голодный. Я слезла с коня, привязала его к столбу и пошла к яме. Не знаю, зачем и чего я ожидала, но не смогла удержаться.

Выглядела импровизированная тюрьма, конечно, не слишком презентабельно. Сверху яму покрывала деревянная решетка. Под палящим солнцем такое себе укрытие. Я чуть наклонилась, пытаясь разглядеть Кордиса. Мужчина забился в угол, прячась в единственной тени. Губы его потрескались от сухости. Весь бледный, изможденный. Неужели ему даже воды не давали все это время?

— Зачем пришла? — проворчал он, заметив меня.

— Понятия не имею, — честно призналась я.

— По какому поводу праздник? — сплюнув, поинтересовался он.

— Сегодня будет пир. Печально, что вы так агрессивно настроены к гостям, могли бы присоединиться, — протянула я, присаживаясь на решетку. — Мне жаль, что вы находитесь в таких условиях.

— Да ну? — усмехнулся Кордис. — Все поймут, что я был прав, когда сюда пригонят Императорскую армию. Вот только будет поздно.

— Аваддон уже очнулся. И никого убивать здесь он не собирается.

— Пока не собирается, — уточнил Кордис.

Тут мне крыть было нечем. Обещать, что жестокий брат Императора никого не тронет я не могла. Но собиралась сделать все возможное, чтобы ничего подобного не допустить.

— Вы же понимаете, что, нападая на него только увеличиваете такую вероятность?

В голове сформировался небольшой план по примирению жителей с Аваддоном. И Кордис играл в нем не последнюю роль. Осталось только убедиться, что он не станет делать глупости.

— Умную из себя строишь. Да что ты можешь понимать, девчонка? Я своими глазами все видел.

— Вы были в Восточном Граде? Во время…

— Нет. Я был в Заречных землях двадцать лет назад. Чудом ноги унес.

— И…что там было?

— Тоже, что и в Восточном Граде.

— Восстание? — спросила я.

— Да какое восстание? Для восстания нужны оружие и бойцы. Что могут сделать голодающая кучка нищих? На этом допрос окончен. Можешь пойти и напеть этому ублюдку, что хочешь. Я ко всему готов, — отчеканил Кордис.

Я поверила ему. Ведь своими глазами вижу, как живут люди в Дездейре. В их состоянии пойти на восстание даже мысли не возникнет. Они заняты лишь выживанием. Да и запуганы до смерти. Идти против власти для них равно самоубийству. Почему же Аваддон этого не понимает? Или, может, не хочет понимать?

Рядом с ямой стояла бочка с водой. И глиняная чашка, к ручке которой была привязана веревка. Зачерпнув живительной жидкости, я через дырку в решетке спустила чашку вниз. Кордис жадно выпил все до дна. В глазах его читалась такая благодарность. Возможно, Артур был прав, когда говорил, что этот мужчина не так уж и плох. Что ж, задумала я дело рискованное, но верила, что все получится и обойдется без трагедий.

Получив кивок головой в знак благодарности, я пошла на поиски Артура. Нашла его возле дома. Глава деревни раздавал указания остальным мужчинам. Планировалось настоящее торжество. С музыкой, танцами и весельем. Дождавшись, когда мужчина освободится, я отозвала его в сторону.

— Артур, скажите, у вас осталась та записка от брата? — сразу перешла я к делу.

— Осталась, — насторожился он. — Зачем спрашиваешь?

— Я говорила с Аваддоном. Он уверен, что в Восточном Граде было восстание. И очень удивился, услышав о проснувшемся магическом даре.

— Ты с ума сошла? — неожиданно рявкнул он на меня, встряхнув за плечи.

— Артур, я…

— Хочешь нас всех тут положить? Думаешь, меня, как родственника не уберут? А моя дочь… Если…

— Я не говорила о записке, Артур. Клянусь вам, — поспешила я успокоить его. — Но если мы