долю секунды, но всё же дарует мне свободу и направляется в душ. Очень короткий, надо сказать, душ. Я едва успеваю привести себя в порядок. Одежду, но не мысли. Теперь точно ни единого шанса, что он отстанет так просто, доходит до меня с опозданием. Мы не разговариваем друг с другом, возвращаясь в зал. Я, чтобы не портить ему минуту славы, он по каким-то своим причинам. Церемония награждения проходит на удивление быстро. Кир, стоя на пьедестале, улыбается как чеширский кот, которого так и хочется почесать за ушком. Но теперь я точно знаю, как смертельно опасен этот «котик». Во всех смыслах: и физически, и для моего душевного спокойствия.

Когда Кирам спускается с пьедестала и вполне уверенно идёт в нашу сторону самостоятельно, к нам подходят его отец с Джахизой и Азрой.

— Добрый вечер, господин Арафат, — приветствует его Джавад по-палерски, и я понимаю. Так же понимаю, что впервые за всё это время слышу фамилию своего похитителя.

Они о чем-то беседуют, а я наблюдаю за Киром, прокладывающим себе путь через толпу. К нему подходят какие-то люди, жмут руку, похлопывают по плечу, а он реагирует с такой естественностью, словно видит их. Он подходит к нам и, остановившись в нескольких шагах, чего-то ждет. Видимо, пока отец обратит на него внимание. И вот они уже обнимаются и смеются. Женщины стоят поодаль и позволяют себе только коротко обнять мальчишку после того, как делает шаг в сторону Самир.

Распрощавшись со всеми, мы снова идём в раздевалку. Уже не торопясь. Кир договорился с Джавадом, что сегодня у нас дома будет вечеринка в честь его победы, и тот уехал, обещав купить всё необходимое, поэтому нас никто не ждет. А я опасаюсь снова оставаться с ним наедине. Момент упущен.

КИРАМ

Уже настроившись на бой, я не думаю ни о чём другом кроме победы. Почувствовать соперника, опередить и победить. Всё просто и очевидно, так же, как и всегда. Всё сложно при этом, Шакар хорош в своём деле и победа даётся мне нелегко. Но лишь услышав, как его тело ударяется о ринг, я понимаю, что это триумф, определяю по дыханию противника, что это нокаут. Да! Я сделал это! Когда судья поднимает вверх мою руку, я не могу удержаться от ликования: смотрите все, что может «убогий», чего никогда не сможете вы. Смотри, отец, я смог. Смотри, Мари, как тебе повезло, у тебя никогда не было и никогда не будет никого лучше меня.

А потом мы идём в раздевалку, и я не могу не поддаться искушению. Пусть оттолкнет, наругается, но сейчас мне просто необходимо почувствовать её рядом. И я улетаю, когда она отвечает на поцелуй, потому что эта победа не менее сладкая, чем та, что на ринге. Губы Мари дразнят меня, обещая неземное блаженство, её руки несмело ложатся на мою обнажённую и потную грудь, вызывая восторг. Нехотя отпускаю мою девочку, знаю прекрасно, что легко не будет, и сейчас она выстроит между нами еще с десяток заборов. Но так же знаю и то, что теперь точно смогу их сокрушить.

Во время награждения чувствую себя счастливейшим человеком из ныне живущих. И упиваюсь этим чувством. Отец будет мной гордиться. Раньше именно он всегда сопровождал меня на бои, но сейчас это было бы глупо. И я точно знаю, что он где-то в зале вместе с матерью и Азрой, и безмерно благодарен ему за то, что позволил мне добиться всего этого.

Приняв поздравления от родных, и договорившись с Джавадом насчёт вечера, снова отправляюсь вместе с Мари в раздевалку. С одной стороны, так и тянет соблазнить её прямо там, пока свежи впечатления от боя, но с другой, моя малышка заслуживает гораздо большего, чем быстрый секс в грязной общественной комнатке. У нас впереди всё время мира. К тому же начинают ныть ребра, этот гад Шакар приложил меня слишком крепко, кажется. Но я, конечно же, не могу устоять перед соблазном подразнить ее. Поэтому, заперев дверь, переодеваюсь прямо в комнате. Когда начинаю стаскивать трико, Мари возмущенно шипит на меня:

— Что ты делаешь?

— А на что похоже? — мне смешно от её реакции.

Она же пыхтит как сердитый ёжик и, судя по всему, отворачивается от меня к стене. Не удержавшись, подхожу и обнимаю её сзади. В чём мать родила. Прижимаюсь крепко, пусть почувствует, насколько хочу её. Её волосы сегодня весьма удачно убраны наверх, обнажая шею, и я припадаю губами к её основанию, с ликованием отмечая, каким учащённым и напряжённым становится её дыхание. Она дёргается резко, требует:

— Отпусти.

И я подчиняюсь. Сейчас не время и не место. Но ты запомнишь эти ощущения, моя сладкая, я уверен.

16

МАРИ

В машине Кирам откидывает спинку сиденья на максимум и засыпает, стоит мне только выехать с парковки. Чему я только рада. Пока мчу по трассе через пустыню, меня охватывает иллюзорное чувство свободы — полузабытое и от этого сладкое вдвойне. Скорость, ночь, запал от просмотра поединка и эйфория от прикосновений Кира складываются в пьянящий коктейль. Искоса поглядываю на парня. Во сне лицо его разглаживается, теряя следы извечной угрюмости, и он выглядит почти ребенком. Докатилась, мать, мало того, что изменяешь своему жениху, так тебя ещё и потянуло на малолеток. Усмехаюсь про себя. Но, правда в том, что здесь и сейчас мне не стыдно ни за то, ни за другое.

Когда подъезжаем к риаду, Кир просыпается, спрашивает, на месте ли мы уже. И выглядит при этом ужасно мило. «Прекрати», — одергиваю себя. Но не могу остановиться. Мы идём в дом вместе. Прежде, чем мы разойдёмся по своим комнатам, он предупреждает, что сегодня я могу не надевать никаб и верхнее платье.

— Почему? — удивлению моему нет предела. Так как из разговора парней я поняла, что кроме Джавада будут и другие мужчины.

— Это сложно, — говорит Кир, но я настаиваю на объяснении. Сначала мне проедают плешь необходимостью носить эту броню, а теперь оказывается, что это вовсе не обязательно.

— Понимаешь, — продолжает он. — Соберётся тесный круг, мы с парнями давно знаем друг друга. И, да, мы иногда нарушаем некоторые правила. Сегодня будут те, в ком я уверен.

— К чему тогда был этот ритуал с Джавадом, про то, что ты принимаешь его в ближний круг?

Кир удивлённо изгибает бровь, не ожидал, видимо, что Дина объяснит мне.

— Это скорее дань уважения традициям. Этими словами