же — там в грудине уже дырка была. Подрубил чуть. Руку с ножом засунул, вспоротое сердце нашёл и принялся от него куски отрезать. Вытащу, обухом топора раздавлю — и давай бобы наощупь в той мясной каше искать. Не все небось нашёл — спешил больно.

Это, наверное, тот хорт, которого Ло копьём на стене продырявил. Он как раз вниз упал. Считай, с Халашем в паре сработали.

— И много там бобов было?

— Да не. Восемь штук всего.

Халаш состроил гримасу бывалого охотника, который богатую добычу специально принижает перед товарищами по ватаге. Мол, для меня это — мелочь. Мальчишка… Пусть сколько хочешь притворяется взрослым, а пацана-восьмилетку в себе не задавишь.

— И где они?

— Так съесть пришлось, — пожал мелкий плечами. — Отобрали бы.

Хитрит Халашка. Раз за вскрытием его не поймали, то как потом доказать, откуда те бобы? Может, куплены про запас. Может, раньше охотой добыты. Надо, пожалуй, начать возвышать пацанёнка. По себе знаю, как погано в малых слабосилках ходить. Может, хоть из того же арбалета точнее стрелять силы хватит.

— Какие бобы были хоть? Цвет разглядел?

— Окстись, Китя, — возмутился Халаш. — Не сразу же лопал. Сначала отмыл втихаря. По три силы с ловкостью и два крепи. Придёт время бумагу справлять — будет, что записать туда хоть.

— К двенадцати годам точно будет. Это я тебе обещаю.

— Смотри!

Заметивший выбежавшего на дорогу из леса человека раньше меня Халаш подскочил, едва не уронив арбалет.

— Айк! Подъём! — крикнул я, громко стукнув по стенке повозки, и потянул вожжи на себя, остановил лошадей.

Лук сам собой прыгнул в руки. Если что, сразу выпущу Ло. Дядька, правда, на снежника не похож, но лучше поостеречься. Одиночка на тракте просто так не окажется. Что-то тут нечисто.

— Мир вам, добрые люди! — ещё издали проорал мужик, вскинув пустые руки открытыми ладонями вперёд.

Невысокий, одет по-простому: мешковатые штаны, кожаная куртка поверх серой рубахи. За спиной рюкзак и колчан со стрелами. На плече лук. Копьё брошено на землю, чуть раньше. Но и с ним бы опасным дядька не выглядел — больно замученный. Лицо бледное, осунувшееся и очень уставшее. Копна тёмно-русых волос прихвачена надо лбом чёрной лентой. Обычный охотник.

— Возьмите до форта попутчиком, — остановившись в десятке шагов от повозки, попросил незнакомец. — Несколько суток без сна. На бобах держусь только. Подвезите. В долгу не останусь.

Выбравшиеся наружу Айк с Линой точно так же сжимали в руках направленное на чужака оружие. Но отвечать дядьке никто из Зориных не спешит. На меня косятся. Стало быть, решение мне принимать.

— А ты кто вообще такой и откуда здесь взялся? — осторожно поинтересовался я.

— Охотник я. С Фата, — зачастил дядька. — В поход мы ходили. Возвращались уже, а тут хорты. И много. Уйти не смогли. Пришлось драться. Но силы не равны были. Все братья мои полегли. Я один чудом спасся. Убёг. Ловкий я. Только выдохся уже. Скоро ноги откажут. Мне следующую ночь не пережить уже. Единого ради — возьмите. У меня деньги есть.

И мужик засунул трясущуюся руку за пазуху.

— Вот, золотой! Золотой дам! — вытащил он жёлтый кругляш. — Все зелья истратил уже. Не бросайте.

С Фата, значит… Вот это подарок судьбы! На ловца и зверь бежит. Как удачно…

— Чай, не звери мы, — опустил я лук. — Не по-людски это — человека в беде бросать. Забирайся. Только внутри места нет. На крыше поедешь.

Осуждающий взгляд Лины уравновесился одобрительным Айка. Обрадованный мужик подобрал копьё и заковылял к повозке. Что-что, а про усталость он точно не врёт. Еле ноги волочит. Последние силы ушли на рывок к дороге, когда нас заметил. Так-то он по лесу вдоль тракта шагал, чтобы на виду не маячить.

— Халаш, давай внутрь, — согнал мелкого Айк, занимая его место на козлах рядом со мной. — Я уже выспался.

Мне пойти подремать не предлагает. Понятно, что за чужаком, попервой особенно, пристально следить надо. Вдруг-таки, замануха какая?

— Тебя, как зовут-то хоть, дядя? — спросил я, забирая у фатоя копьё и засовывая его в специальную держалку у козел рядом со своим.

— Микуш я, — протянул он мне руку.

— Китар, — втащил я обессиленного мужика наверх, к нам. — А это Айк. Хорты, значит…

Не может быть! Ладно много, но, чтобы один в один… И отмера ровно десяток.

Почувствовал он, как я вздрогнул? Едва ли. Ещё раз внимательно разглядываю лицо нового спутника, плюхнувшегося на козлы слева от меня. Да нет… Вообще не похож. И тот лысым был. Да и одёжа другая.

— Да в том-то и дело, что рано для них, — не заметил перемены в моём поведении дядька. — По всем срокам с запасом успеть должны были. Не ждали мы хортов.

Вот йок! Одежда, лицо, рюкзак с луком и копьём, что самые обычные у него и в глаза не бросаются, копна волос на башке — всё мимо. Тут его не узнаешь. Но одна ошибка одарённым всё же допущена.

Сапоги! Низкие, но с высокой подошвой. По два стяжных ремешка на железных защёлках. У того храмовника были точно такие же.

С трупа снял? Ну уж нет. Для других-то оно не примета возможно, но мой дар не обманешь. Двести семь годов… Да какой же он к йоку служитель Единого⁈ И чего я только сейчас это понял? На поверхности же.

Ну всё, летун. Допрыгался ты. Надо нам поговорить с тобой с глазу на глаз. С Фата, значит? Ну-ну. Ло расскажешь — откуда и кто ты. Чувствую, это будут полезные знания.

— Ладно, дядя Микуш. Потом всё расскажешь. Вижу, как глаза у тебя слипаются. Клади голову мне на плечо. Вздремни малость. А то, боюсь, с крыши свалишься ещё. Спи спокойно. Уж мы не обидим.

Возможно.

Ло 9

Всё понятно. Притворявшийся жрецом землянин — или, кто там на самом деле этот хитрец — в рюкзаке, помимо припасов, имел смену одежды. И дара у него даже два. То есть три. Помимо способностей: видеть возраст с отмером и летать, бывший лысый умеет менять свою внешность. Причём, не как шут-Леор при помощи грима, а по-настоящему. То лицо, что я вижу перед собой — определённо не маска. Как и волосы — не парик.

Жаль, конечно, что он не охотник-фатой. Встретить настоящего жителя Фата стало бы для нас настоящим подарком вселенной. Китар, как я думаю, тоже расстроился. Даже, если мальчишка не обратил внимания на обувь, которую одарённый не поменял, то уж возраст обманщика он не мог не заметить. Дальше всё очевидно.

Китару бы уже пора меня вызвать. Дожидаться пока лже-охотник уснёт совершенно необязательно. Что-что, а лишить не готового к нападению человека сознания для меня не проблема. Интересно, мальчишка сам захочет объясняться с семьёй, или доверит мне это дело?

Есть! Тело моё. Резкий, усиленный подогнанными узлами удар в нужное место — и человек обмякает тряпичной куклой.

— Ай, давай за верёвкой! — затыкаю приказом рот округлившему глаза парню и останавливаю повозку. — Он соврал нам. На нём сапоги храмовника.

— Того, что улетел?

Бегство одарённого из форта видел не только Китар. Полёт жреца после штурма сделался одной из популярных тем для пересудов.

— Ага. Хочу немного поболтать с нашим новым знакомым. И это… Наших сразу успокой там.

— Сейчас всё сделаю.

Айк спрыгнул с козел и побежал к заднему краю повозки, где из-под откинутого по дню полога уже выглядывали наружу головы взволнованных пасажиров.

— Этот тоже с Земли, — прошептал перехвативший управление Китар. — Расспроси его сам. Я не буду лезть. Только без Айка. Не надо ему знать.

И мальчишка исчез. Учить он меня будет. Но то, что важное дело доверяет мне — хороший знак. Постепенно Кит свыкнется с мыслью, что принятие серьёзных решений — только моя привилегия.

— Вот такая пойдёт? Самую тонкую выбрал.

Вернувшийся Айк протягивал мне моток верёвки.

— Самое то. Подмоги спустить.

Вдвоём мы сняли с козел бесчувственное тело, положив охотника-храмовника лицом вниз на землю. Одним концом верёвки я стянул ему руки за спиной, другим связал ноги.

— Надо его в лес оттащить. Не хочу, чтобы малые смотрели. Поможешь снести и возвращайся. Негоже тут их одних оставлять. Там я и сам справлюсь.

Имитировать речь Китара не так уж и сложно. Когда мальчишка исчезнет, никто не догадается, что его больше нет.