смысла. Как Келли могла встречаться с кем-то другим? С чего бы ей быть такой? Разве меня было недостаточно? Разве она не любила меня так, как я любил ее?

– Может быть. Но я думала, ты был убежден, что это Скотт…

– Я тоже так думал. Я имею в виду, что так оно и есть. Это должен быть он. Он был жестоким. Ты видела, на что способен этот тип. Он избил меня до полусмерти, он причинил тебе боль, и я знаю, что он делал с Келли…

Я пытаюсь убедить Сару так же сильно, как и самого себя. Это должен быть Скотт. А тот, третий парень… Может быть, он был любовником на одну ночь, а может быть, на нее напали. Я просто не могу поверить, что был кто-то еще. Келли не поступила бы так со мной. Она любила меня. Я любил ее. У нас было нечто особенное.

– Что ж, это может быть правдой. Но нет никаких доказательств, указывающих на Скотта. Возможно, он был жестоким, но это не значит, что он убил ее. Кроме того, не было никаких заявлений о домашнем насилии.

– Келли не пошла бы в полицию. Он служил полицейским. Она была в ужасе.

– Я понимаю, но без доказательств это ничто. Сообщения, которые он ей отправил, помогут нам, но если у него есть алиби, это не будет иметь большого значения. Мужья и жены ссорятся. А ты был на месте преступления, ты был последним, кто видел ее живой, и твоя ДНК на ней повсюду. Плюс есть еще это…

Сара вытаскивает листок бумаги из папки и кладет его перед мной. Это записка, которую я написал Келли в ночь ее смерти. Это были мои последние слова, обращенные к ней. Ей так и не удалось их прочитать. Она была уже мертва, когда я их писал. Я снова перечитал записку.

Келли, это ты. Это не всегда была ты, но это всегда будешь ты. Ты – слова к истории, которую я пытался написать всю свою жизнь, и сегодня вечером я определил концовку.

Люблю тебя. Люби меня, твой Адам

P.S. Горничная будет здесь в 9 утра. Пожалуйста, постарайся уйти до ее прихода.

– Что это была за концовка, которую ты определил? – Глаза Сары блестят.

Я заикаюсь, пытаясь подобрать слова. Знаю, что не хочу раскрывать ей эти слова, но я должен сказать правду. Это единственный способ, которым она может мне помочь.

– Я решил оставить тебя и быть с ней.

Выражение лица Сары не меняется. Она смотрит на меня, а затем опускает взгляд в блокнот. Ее губы слегка дрожат, а глаза сужаются. Она делает несколько пометок.

– Но я передумал. Когда ты сказала мне, что хочешь ребенка и семью со мной, я решил расстаться с Келли и полностью посвятить себя тебе и нашей семье.

Я тянусь к ее руке. Сара не тянется ко мне – перебирает какие-то бумаги.

– И ты решил это через два часа после того, как написал Келли записку, в которой клялся ей в любви?

Я киваю. Я идиот. Как я попал в эту переделку?

– Присяжные могут прочитать это письмо одним из двух способов. Так, как ты только что заявил, – или более зловеще. Концом могла бы стать ее смерть, а твой маленький постскриптум в конце – всего лишь попытка сделать так, чтобы казалось, что Келли была еще жива, когда ты писал эту записку. Я верю твоим словам, потому что только идиот стал бы пытаться скрыть убийство письмом.

– Ну, насчет этого я не лгу.

– Ты сказал, что передумал оставлять меня ради Келли после того, как я сказала тебе, что хочу ребенка?

– Да. Всё, чего я когда-либо хотел, – создать с тобой семью. Я так сильно люблю тебя, Сара… Я сожалею о том, что сделал, и хотел бы вернуть всё назад, но не могу. Просто знай, что я собираюсь провести остаток своей жизни, заглаживая вину перед тобой. Ты – моя жена. Ты для меня – всё. Ты моя навсегда.

– Келли была беременна.

У меня отвисает челюсть.

– Плоду было четыре недели.

В ее голосе нет ни капли эмоций. Это как если б она зачитывала список покупок.

– Согласно результатам анализа ДНК, отцом был ты.

Эти слова вонзаются в меня, вырывая мне сердце. Я открываю рот. Что? Но слова не выходят наружу. Я слишком быстро встаю со стула, и тот падает назад, с глухим стуком ударяясь о пол. Опускаю голову на руки и дергаю себя за волосы. Громко кричу. Я плачу о своем нерожденном ребенке. Я знаю, как это выглядит. Беременная мертвая любовница… Я пытаюсь успокоиться, восстановить контроль над своими эмоциями. Глубокий вдох. Вдох и выдох.

– Ты знал, что она была беременна?

– Ты думаешь, я знал? Как ты можешь подумать, что я знал об этом? – Я расхаживаю взад-вперед, вскидывая руки вверх. – Как, черт возьми, ты могла так подумать?! – спрашиваю я снова, на этот раз с яростью и гневом.

– Как я могла думать, что ты любил меня и был верен мне? Как я могла подумать, когда ты сказал «да», что ты имел это в виду? Как я могла подумать, что мы с тобой проведем остаток наших жизней вместе? Как я могла подумать, что ты не трахался и не оплодотворял других женщин за моей спиной? Как, черт возьми, я могла подумать об этом, Адам?!

К тому времени, как Сара заканчивает кричать, она уже почти встала, и на секунду я думаю, что она собирается броситься на меня. Но Сара поправляет куртку, садится на стул, приглаживает волосы ладонью и успокаивается. Я сажусь напротив нее. Она права. Я не имею права злиться на нее. Я не знаю, как мы собираемся пройти через это. И если мы это сделаем, я не уверен, что мы пройдем через это вместе.

– Что теперь?

– Я собираюсь разобраться со Скоттом. Собираюсь выяснить, кто отправил фотографию и кому принадлежит третий набор ДНК. Мне нужно, чтобы ты изложил свою историю откровенно.

– Это не история.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – фыркает она.

Я опять тянусь, чтобы взять ее за руку, и на этот раз она позволяет мне это. Я снова говорю, что мне жаль, но в мире недостаточно извинений, чтобы исправить то, что я наделал. Сара сжимает мою руку, а затем собирает свои вещи. Я говорю ей, что люблю ее.

– Твоя мать в городе. Она заходила ко мне в офис сегодня утром. – Никакого «я люблю тебя» в ответ, и я не виню ее за это.

– В самом деле? Как она?

– Она… твоя мать.

Сара поворачивается, чтобы уйти,