улыбается. Я понимаю намек и сажусь напротив нее. Сара делает пометки и листает страницы.

– Я слышала, тебя выписали из больницы.

– Да. – Я знаю, что она не ждала большего ответа, чем этот.

– Нам нужно поговорить о той ночи, когда была убита Келли.

Сара открывает блокнот на чистой странице и подносит ручку к бумаге. Ее взгляд возвращается ко мне, и она наконец замечает последствия избиения Скоттом. Мой правый глаз полностью закрыт; кожа окрасилась в фиолетовый, черный, желтый и красный. Левая щека распухла и покрыта швами. Губы разбиты в нескольких местах, а зубы в пятнах, как будто я только что выпил бутылку вина; это из-за крови, которая скопилась во рту. В глазах Сары мелькает сочувствие, когда какая-то ее часть, должно быть, на мгновение подумала: «Мой бедный муж», – но быстро исчезает; ее глаза буквально пронзают меня.

О чем она сейчас думает? Почему она вообще помогает мне?

– Что ты хочешь знать? – Я откидываюсь на спинку стула.

– Всё, – она прищуривается. Я знаю: как адвокат она действительно хочет знать всё – но как моя жена не должна ничего этого слышать. Или, может быть, она хочет знать, насколько я отвратителен и бесчестен…

– Ты уверена? – Лично я больше не уверен, что это хорошая идея.

Сара бросает ручку и пристально смотрит на меня.

– Адам, я же говорила тебе вчера: ты должен быть абсолютно честен со мной. То, что ты сделал с точки зрения супружеской неверности, не имеет значения.

– Хорошо. Я просто не хочу причинять тебе боль… – Я протягиваю свою руку к ее.

Она отстраняется.

– Ты уже сделал это. – Берет ручку и пишет дату и время на листе бумаги. – В котором часу Келли Саммерс приехала в дом у озера?

– Где-то после пяти вечера.

– Расскажи мне о том, что произошло после того, как она приехала.

Я рассказал ей всё. Как мы пили виски, трахались, как груб я с ней был, сколько раз я наслаждался ею, как ей всё это очень понравилось; как я оставил ее посреди ночи, про записку и про то, что я там написал. Всё.

Сара не делает ни единого жеста, не издает ни единого звука или замечания, чтобы дать мне понять, насколько она недовольна. Чтобы я знал, как сильно она меня ненавидит. И тогда я задаюсь вопросом, волнует ли ее это вообще? Ее волнует, что я ей изменял? Или она пытается быть сильной? Она пытается быть профессионалом? Я не могу понять. Не могу прочитать ее мысли. Она – моя жена, но в данный момент я совершенно не знаю ее. Взгляд, который она бросает на меня, холодный и отстраненный. Ее движения почти роботизированы, глаза ясны и расчетливы.

– Подожди минутку. – Она делает пометку в виде кружка. – Во сколько вы двое заснули?

– Не знаю. – Я напрягаю память, но даже не могу вспомнить, как заснул или даже устал. Последнее, что я помню, – это секс с Келли.

– Ты понятия не имеешь, во сколько лег спать?

– Должно быть, мы просто отключились после секса. – У меня нет лучшего ответа – я действительно не знаю.

– Есть какой-то период времени, который ты не помнишь? – Она бросает на меня вопросительный взгляд.

– Вероятно, – я пожимаю плечами.

– Вероятно? Тебя обвиняют в убийстве, а ты говоришь вероятно? Ты издеваешься надо мной? – Она роняет ручку на бумагу и массирует виски кончиками пальцев.

– Хорошо; что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сказал?

– Я не знаю. Но то, что ты не можешь вспомнить часть той ночи, выглядит нехорошо. Обвинение легко превратит это заявление в… Если ты не можешь вспомнить это, то, возможно, не помнишь и то, как убивал. Тебе нужно вспомнить. Ты должен быть уверен.

Ее разочарование не показное. Для Сары это не норма. Она всегда спокойна и собранна. Мне нужно быть уверенным во всем, что произошло в тот вечер, но если дело дойдет до суда, необходимо будет подготовиться.

– Я помню, как хлопнула дверца машины. Это то, что меня разбудило.

– Ты уверен? – спрашивает Сара с долей скептицизма. – Уверен, что это была не упавшая с дерева ветка или желудь, ударившийся о крышу? В лесу слышны самые разные звуки.

– Да, вроде бы… по крайней мере, я так думаю. – Потираю лоб, как будто неуместные воспоминания о той ночи таким образом внезапно прояснятся. Сара раздраженно вздыхает и делает несколько пометок в своем блокноте.

– А как насчет фотографии?

– Какая фотография? – Я смотрю на нее, а потом – мимо нее, пытаясь вспомнить. Дерьмо. Мои глаза расширяются. Как я мог забыть об этом? Во всем, что произошло, я забыл кое-что очень важное. Что-то, что могло бы помочь доказать мою невиновность.

– Когда ты ее получил?

– За несколько недель до этого. Нашел ее в нашем почтовом ящике. Кто-то положил ее туда собственноручно – кроме конверта, в ящике ничего не было. – Сара делает еще несколько пометок. – Кто-то пытается подставить меня, разве ты не видишь?

Она делает глубокий вдох. Ее взгляд встречается с моим.

– Я пытаюсь помочь, Адам, но ты должен рассказать мне всё. Ты должен вспомнить. Тебе повезло, что я нашла этот конверт. Это огромный прорыв, но мы должны выяснить, кто сделал это фото и кто угрожал тебе.

Сара прерывает зрительный контакт и листает свои пометки. Она права. Я не помогаю. Мне нужно смотреть на всё, как я смотрю на одну из своих книг, когда редактирую ее. Где дыры в сюжете? Какие персонажи не раскрыты? Кто на самом деле движет историей? Почему? В чем суть этой истории и что я должен искать?

– В ней нашли три набора ДНК, – раздраженно говорит Сара, меняя тему. Сначала я не понимаю, о чем она говорит. Мои глаза снова широко раскрываются. – Один из них твой. Один принадлежит Скотту. А вот кому принадлежит третий – неизвестно.

– О чем ты говоришь?

– Ты был не единственным мужчиной, с которым она изменяла своему мужу. Я говорю, что в тебе не было ничего особенного. Я говорю, что она была шлюхой.

Сара выглядит такой же удивленной, как и я, после того, как слова слетают с ее губ.

– Господи, Сара!

– Мне жаль. Я просто всё еще… перевариваю всё это.

Она отводит от меня взгляд, как будто ей стыдно за свою вспышку. Я говорю ей, что всё в порядке, хотя не думаю, что это так. Всё не в порядке. Келли мертва. Она спала с другим мужчиной. Как она могла?

– Может быть, ее изнасиловали?

– Может быть.

– Может быть, это третий парень и убил ее?

Я пытаюсь разобраться, но всё это не имеет