* * *

При всех глубоких познаниях тонкостей журналистики, ни Николаев, ни главный редактор, ни другие офицеры редакции не могли причислить себя к тем, кто хорошо разбирается в вопросах специфических: теории устройства и живучести корабля, боевой и повседневной организации, вооружении и тактике применения корабельного оружия. По этой причине нередко под фотографией дизельной лодки в газете появлялась нелепая подпись типа: «Атомоход выходит в море», а эскадренный миноносец проекта 956 непонятно по какой причине иной мастер пера именовал «большим противолодочным кораблем типа «Удалой» серии 1155». После того как по телевидению уже сообщили, что аварию потерпел атомоход «Камск», покоящийся к тому времени на стометровой глубине в Баренцевом море, Андрей как профессиональный подводник для редакции стал незаменим. Пока шли работы по спасению тех, кто мог остаться живым на аварийной лодке, ему приходилось ежедневно отвечать на многочисленные и порой наивные вопросы своих коллег, главным из которых был, конечно, вопрос о причинах трагедии.

Андрей и сам пытался понять, что же произошло на самом деле. Огромный атомоход с водоизмещением 14700/23860 тонн, даже получив пробоину, к примеру, натолкнувшись на мину времен Второй мировой войны и с полностью затопленным отсеком, все равно бы избежал катастрофы. Современные отечественные лодки имеют запас плавучести около 30 процентов и рассчитываются так, что теоретически даже при двух затопленных отсеках имеют реальные шансы на спасение.

По мере поступления куцей информации из района аварии было не совсем понятно, как такой подводный крейсер можно было утопить? Судя по тому, что атомоход лежал на дне с поднятыми выдвижными устройствами – перископом, антеннами и т. д., события развивались скоротечно. Данное утверждение сомнению не подлежало. Когда же появилось сообщение, что водолазы обнаружили на дне полностью разрушенный первый отсек, а в 330-ти метрах от него – кусок ограждения рубки неизвестной иностранной подводной лодки, Андрей все понял.

Советские, а позже российские подводные корабли на протяжении многих лет противостояния двух супердержав постоянно являлись объектами слежения для американцев. Конечно, нашим субмаринам ставилась аналогичная задача. На тайных подводных тропах, именуемых маршрутами боевого развертывания и районами боевого патрулирования, постоянно ошивались и рыскали субмарины, пытаясь обнаружить вероятного противника, и, оставаясь незамеченными и неуслышанными, контролировать его скрытное передвижение.

Расчет был простейший: в случае начала военных действий не позволить противнику выпустить ни одной ракеты или торпеды и немедленно отправить его на тот свет. К увлекательной и опасной подводной игре в кошки-мышки каждый приспосабливался на свой манер. Американские субмарины были более малошумными и превосходили соперника в дальности обнаружения их гидроакустических станций. Наши держали пальму первенства в дальности применения оружия, а если проще – полета ракет. Поэтому каждому командиру советского или российского подводного корабля, находившегося в море, было вменено в обязанности не реже одного раза в час по ломаному графику осуществлять циркуляцию – закладывать руль вправо или влево и разворачиваться на 360 градусов, чтобы проверить наличие притаившегося «супостата» на кормовых курсовых углах. Позже, когда появились ГАС, способные и без поворота определять наличие противника «на хвосте», мало что изменилось. Что тут поделаешь, ведь привычка, как говорят, вторая натура. Этот чисто русский маневр американцы жутко боялись и прозвали его подобающим образом – «бешеный Иван».

После развала Союза и провозглашения наивных и нелепых, внешне реформаторских, а по сути предательских лозунгов о партнерстве России и США заокеанские «дружбаны» обнаглели вконец. Возомнив себя полными хозяевами на море, они буквально паслись не только в чужих полигонах боевой подготовки, на маршрутах выходов из военно-морских баз, но и нахально лезли в территориальные воды России. Это нередко приводило в столкновениям подводных стальных гигантов.

В истории Советского и Российского ВМФ за последние тридцать лет насчитывалось около двух десятков столкновений под водой наших и иностранных субмарин. Восемь из них приходятся на Северный флот. Подобные случаи изучают, чтобы избежать их в будущем. Полистав свои записи в рабочей тетради по командирской подготовке, Андрей прочел:

1. 1968 год. АПЛ «К-131» столкнулась с неустановленной АПЛ ВМС США. Длительное время американцы скрывали этот факт, полагая, что наша лодка погибла.

2. 1969 год. АПЛ «К-19» столкнулась с АПЛ «Гато» ВМС США.

3. 1970 год. АПЛ «К-69» столкнулась с неустановленной АПЛ ВМС США.

4. 1981 год. АПЛ «К-211» столкнулась с неустановленной АПЛ ВМС США.

5. 1983 год. АПЛ «К-449» столкнулась с неустановленной АПЛ ВМС США.

6. 1986 год. АПЛ «ТК-12» столкнулась с АПЛ «Сплендид» ВМС Великобритании.

7. Февраль 1992 года. АПЛ «К-276» в наших территориальных водах (!!!) столкнулась с АПЛ «Батон Руж» ВМС США.

8. Март 1993 года. АПЛ «Борисоглебск» столкнулась с АПЛ «Грейлинг» ВМС США.

– Очень похоже, что и на этот раз без американцев тут не обошлось, – прочитав список, решил Андрей.

Он не навязывал никому свою точку зрения и не афишировал ее. Он просто был убежден в правильности своих рассуждений: «Камск» столкнулся с «американцем». А дальше все по цепочке: в искореженном и деформированном торпедном аппарате, очевидно, взорвалась торпеда, вследствие чего и загорелся первый отсек, а потом уже сдетонировали торпеды на стеллажах. От сокрушительного взрыва огромной мощности были разрушены носовые отсеки, а первый разнесло полностью. Моментальная гибель командования лодки и трех четвертей экипажа обрекла оставшихся в живых подводников, находящихся на момент аварии в кормовых отсеках, на мучительную и медленную кончину.

Почему-то думая о своих собратьях, принимающих жуткую и страшную смерть, Андрей вспомнил строки из томика Николая Доризо, который возил с собой еще с училища:

…Мне снился сон. Он длился миг.

Как будто я в гробу проснулся.

В поту холодном шевельнулся,

Издав протяжный дикий крик.

От ужаса я б стал седым,

Когда б не сон, не сон короткий.

А каково же было им?

Живым. В гробу подводной лодки.

Каждый раз, вспоминая эти восемь строк и представляя реальную для подводника ситуацию, Андрей ощущал комок в горле. На «Камске» все было именно так. И с ним самим могло произойти нечто подобное. Только ему повезло больше, чем ребятам с «Камска». С аварией справились сами, а не ждали какой-то мифической помощи со стороны. Верные друзья да многолетний опыт Бати и командира не дали тогда заживо сгореть в раскаленном отсеке.

Наверное, впервые со дня аварии на «Камске» Андрей признался себе в ужасающей правде, что тех ребят, кто остался жив в кормовых отсеках после того чудовищного взрыва, все равно не спасут. Не потому, что не хотят или не умеют. Просто спасать было НЕЧЕМ! Героические, но жалкие потуги аварийно-спасательной службы флота могли вселить надежду на благоприятный исход операции лишь в наивного и доверчивого простака. Первым стал экономить на спасательной службе Главковерх Михаил Горбачев. Под его верховной эгидой была расформирована единственная на СФ спасательная эскадрилья гидросамолетов, способных в кратчайший срок долететь до терпящего бедствие корабля и произвести посадку на воду рядом с ним. По страшному стечению обстоятельств через несколько месяцев из-за отсутствия таких гидросамолетов погибли многие подводники с терпящей бедствие АПЛ «Комсомолец».