– Так я о том и толкую, – осклабился Медведев. – Ну сам посуди, – некоторая вольность в разговоре с глазу на глаз была допустима, – в атаку, я так думаю, мы ходить не будем, зато ежели какая из этих «консервных банок» на гусеницах сломается, броневик очень даже пригодится. Охранять там, да мало ли что!

– Смотри сам, парень-то с биографией, – слегка завуалировал слово «бывший» Иванов, оставив лазейку для возможного отказа без потери лица. Нет, с кандидатурой парня он полностью согласен, но последнее слово было не за ними.

– Ничего, переживу, – отмахнулся Медведев. – И кстати, ему ещё один треугольник нужно дать.

– Хм, в принципе, согласно новой должности и категории, вполне возможно. Смотри только за ним, чтоб дров не наломал…

Спустя три часа был зачитан приказ о моём назначении командиром бронемашины под номером 030. Радости было много, не скрою, но, побывав в бою, я стал значительно осторожнее и расчётливее. Для начала меня снабдили обмундированием по командирской норме. Медведев заявил, что раз он теперь мой непосредственный начальник (а перед этим что было?), то позорить своим видом славный взвод не позволит. Мой осторожный вопрос, что за взвод такой и как помкомвзвода удалось стать в его главе, был проигнорирован. Хотя грех жаловаться, одели меня – хоть сразу на парад. Шаровары зимние, гимнастёрка зимняя, будёновка – «ну это шоб была», Медведев её не жаловал, нося либо фуражку, либо шлем с очками-«консервами». Вот такое гусарство, причём начальство неофициально всё это поддерживает. Бельё, портянки, рукавицы. Бекеша (как, чёрт возьми?!), ремни командирские. И фуражка – фасонистая до невозможности. Сапоги хромовые, аж две пары. Всё. Помнится, отец рассказывал, как ротные лет пять назад одевались, да и комбаты не далеко от них ушли, как бы не прилетело Медведеву за такую самодеятельность. Переодевшись, я осмотрелся и чуть не выругался. Очень уж мой нынешний вид напоминал офицера. Ну согласен, перегнул – юнкера, так ведь не один ли хрен? Так и пулю от «бдительного» товарища получить недолго. Но, поймав взгляд помкомвзвода, спорить с ним мигом расхотел. Точно, отцы-командиры всё на кон поставили. Тут или грудь в крестах, или голова в кустах.

– Хорош! – Медведев внимательно посмотрел на меня и с таинственным видом скинул холстину. Под ней обнаружился небольшой ящик. – Алексей, ты у нас пока безоружный?

– Да, – признал я очевидный факт.

Карабин и револьвер были, как и положено, сданы в оружейку в день прибытия. Сейчас мне снова выдали наган, хорошо – самовзвод (попытка всучить унтер-офицерский провалилась) 1912 года выпуска. Видно, что оружие хоть и побитое жизнью, но всё ещё вполне приличное. Правда, после пистолета такой раритет… Изя в таких случаях говорил: «Не кошерно», но выбора не было.

– Тогда владей. – И словно заправский факир он открыл крышку и развернул ко мне ящик.

Внутри лежал новенький карабин незнакомой конструкции.

– Самозарядный? – Уж больно он похож был на творение Фёдорова.

– Эх ты! Это автомат, новейший. Токарев изобрёл, под патрон нагана, – покачал головой Медведев. – Всё, забирай, и чтобы через два дня ты мне смог по нему экзамен сдать.

Автомат мне понравился: без особых сложностей он мог стрелять как очередями, так и одиночными. Для этого нужно было только нажать на нужный спусковой крючок. Особенно порадовало наличие запасного магазина, который хранился в прикладе. Короче, в броневике такая штука гораздо лучше, чем карабин или даже фёдоровский автомат. Экзамен я, естественно, сдал, и теперь с автоматом не расстаюсь. Поначалу мне завидовали, но после первых же стрельб иметь такой агрегат многим расхотелось. Видя, как я, разобрав его, протираю чуть ли не каждую деталь, народ предпочёл старые верные карабины. Хотя всего-то и делов – ухаживай, но лень-матушка всех обуяла. Хотя мне же и спокойней: никто на «капризную игрушку» не претендует.

Наконец пришла пора знакомиться со своими подчинёнными. Дело очень ответственное, ведь у Сарнова один орёлик начал надо мной насмехаться: мол, «разнюнился после первого же боя, как красна девка…» Правда, недолго он гоголем ходил. Броневик, в котором он был, попал под обстрел китайцев и не под привычные уже «мотовки». Похоже, по ним отстрелялась шестидюймовка. Вот тут этот герой живо свой гонор потерял. Это тебе не пулемёт, хотя и он здорово нервирует, когда пули, словно горох, наполняют нутро машины противным звоном. Не привычный уже «максим». Фонтан земли, поднимающийся куда-то ввысь, и звук разрыва заставляют мгновенно покрыться потом и Бога вспомнить. Очередной снаряд дал, можно сказать, накрытие, и несколько осколков пробили броню. Один из них на излёте ему в ляжку впился. Я тогда поинтересовался, как он себя чувствует, а то кто же меня воспитывать будет? И что характерно, экипаж молчал, а у него в глазах страх стоит. Плюнул я и ушёл. Вот так в жизни бывает. Кстати, потом он с неохотой лез в машину, боялся. Ну да ладно, это лирика.

В коротком строю замерло три человека – мой будущий экипаж. Вместе с ними мне жить и воевать, о третьем стараюсь не думать, дабы не накликать. Штатный водитель, молодой, на пару лет старше меня, Ромка Уваров. С одним треугольником в петлице и эмблемами автомобильных частей. М-да, а вот пробивается на его лице удивление пополам с… да, наверное, целый букет, в котором смешались зависть, удивление, недоумение и обида. Ничего, ты, Рома, только с пылу с жару, едва за баранку держаться научился. А потому свой гонор оставь при себе. Заряжающий Семён Меньшов, простой боец. Тут и так всё ясно, сразу после учебки, но грамотный, поскольку пушка требует знаний, а не только заученных движений. И наконец, Иван Серов, наводчик, серьёзный парень, оставшийся на сверхсрочную. Ему уже под тридцать, Михалыч по секрету сказал, что он успел повоевать в Гражданскую на бронепоездах. Дома у него осталась жена и маленькая дочь. А это уже нюанс: Димкин отец особо упирал, что вот такие женатики на рожон не лезут и стараются не рисковать. Он, к слову, по званию был самым старшим в экипаже – два треугольника, и, как и у Меньшова, с пушками на петлицах, а не ожидаемым бронепоездом. А вот по должности старше был я. Тут для меня таилась весьма неприятная вещь: вполне возможно, Серов сочтёт, что подчиняться сопляку (иллюзий на этот счёт не строил) не будет, тогда придётся искать другого наводчика. Всё это проносилось у меня в голове, а потом Медведев скомандовал «вольно, разойдись» и удалился, а я остался один на один с экипажем.

– Что же, товарищи, – спокойно (знали бы, чего мне это стоило!) произнёс я, – наша совместная служба начата. Машина новая, но сделана на базе АМО, так что трудностей в эксплуатации я не вижу. – Как меня Архипыч учил: «Побольше умных слов, народ у нас от них впечатляется», только, естественно, нужно знать, о чём говоришь, а то примут за брехуна. – Завтра получите карабины, – кивнул на штатные наганы и пояснил: – Вещь отличная, но на дальних дистанциях никакая.

– А что, были случаи? – с ударением на «а», не скрывая иронии, поинтересовался Уваров.

– Были. – И жёстко, без малейшего намёка на шутку добавил: – И у вас будут. – Судя по изменившимся лицам водителя и заряжающего, вся серьёзность бытия до них дошла только сейчас. – Так что знать своё оружие нужно до состояния «разбуди ночью». Понятно?